Лапин наморщил лоб.
– Вторник, кажется.
– Правильно. – На лошадином лице проступила презрительная гримаса. – Помнится, кто-то обещал вернуть мне в понедельник долг. Принес деньги?
Нет? Я так и думал.
Круглые глаза-буравчики корябали растерянное лицо Лапина. Когда три года назад Лапин учил его ловить щуку на живца, он смотрел совсем по-другому, с благодарностью и восторгом.
– Ты вообще-то собираешься со мной рассчитываться? Чего молчишь? Хочешь, чтобы я тебе «счетчик» включил? Так это у нас запросто делается.
Крылов-младший в последнее время «работал под крутого». Сколотил из малолеток бригаду, промышляют в основном мойкой машин. Тех пацанов, кому не хватает пока силенок таскать ведро и тряпку, он определил в попрошайки. Школу забросил: на хрен мне эта тягомотина, от дурацких уроков Ни ума, ни денег не прибавляется! По нынешним стандартам тут он прав...
Бизнес дает быстрые и зримые результаты. Недавно справил себе кожаную куртку-косуху, модные башмаки на толстой ребристой подошве. Таким если дать в живот – не поздоровится... По вечерам их компания тусуется у Акопа или на ближайшей дискотеке. Судя по манерам, он свои ботинки уже обновил... Ростовщик сопливый! Пару месяцев назад он одолжил Лапину триста тысяч под десять процентов. Сергей тогда запудрил Тоньке мозги, показал, что он не совсем пропащий. Но вместо платежей, которых он ожидал со дня на день, Лапин так и остался с обещаниями. А ими долг не выплатишь...
– Ну так что?
Сопляку нравилось ставить людей в затруднительное положение, требовать свое, проводить разборки. Остро ощущая свою зависимость, Лапин тяжело опустился на табурет.
– На заводе сказали, что на той неделе начнут выплачивать. Похоже, на этот раз не обманут. Вчера я на кабельное заходил, там тоже обещают рассчитаться. На Алексеевской в пятиэтажке я уже все подключения сделал плюс дома на Садовой и Буденновском, там я еще прошлым месяцем пошабашил. Потерпи недельку, ладно? Можешь не сомневаться, верну все до копейки.
– А куда ты денешься? – хмуро процедил подросток.
Лапин старался не смотреть на еду. Вчера казалось, что он насытился на всю жизнь, но сейчас голод вернулся с новой силой. Димка делал вид, что не замечает его состояния. Управившись с бутербродами, аккуратно собрал со стола крошки, чтобы не плодить тараканов, потом сполоснул под краном чашку. Остатки колбасы, хлеб и масло унес в комнату, где стоял холодильник. Это чтобы дармоед и захребетник Лапин не смел пользоваться плодами чужих трудов. Вернулся, подошел вплотную, навис сверху:
– Мать не буди, у нее сегодня товара нет, пусть хоть раз в неделю выспится. А теперь слушай насчет долга. Ладно, так и быть, отдашь через неделю. Но уже пол – лимона". Ясно? Если нет, расскажу матери, как ты ее дурил, она тебя быстро на улицу пропишет. Сдохнешь где-нибудь под забором, зима на дворе. А если маманя и на этот раз тебя пожалеет, то я сам на тебя управу найду. Позову ребят, разберемся. За такие штучки разговор короткий – перо в бок, и все дела. Так что тебе лучше бы эти деньги где-нибудь достать. И хватит ждать, пока кто-то что-то отдаст. Лохов учат. Хочешь добыть бабки – не будь лохом!
– Мне Рубен обещал миллион, – неожиданно для себя сказал Лапин. – На дело звал...
– Да? – Димка заинтересовался. – А что за дело?
– Не знаю. Сказал – в машине посидеть... Может, и выходить не надо будет.
Повторив вчерашнее предложение вслух, Сергей вдруг особенно отчетливо понял, что за простое сидение в машине никто миллиона ему платить не станет.
– А Сурен там был? – деловито переспросил Димка.
– Он и предлагал. Через Рубена.
– Они из себя крутых корчат, – процедил пацан. – Только люди говорят, что они никто, просто волну гонят...
Он усмехнулся и снисходительно похлопал Лапина по плечу.
– Смотри, так и ты в авторитеты выйдешь!
Подросток туго замотал горло шарфом, облачился в кожанку, черную вязаную шапочку натянул до самых бровей. Напоследок уставил в Сергея заскорузлый палец.
– Только ты для крутых дел не годишься, кишка тонка. Что-нибудь другое придумай. У меня в бригаде даже семилетки по полтиннику в день зашибают. У тебя есть неделя. Одна неделя!
Дверь за пацаном закрылась. Лапин зачем-то потрогал старый английский замок с часто западающим язычком, неприкаянно прошел к кухонному окну, выглянул в тесно застроенный двор с протоптанной среди жестких сугробов тропинкой к скворечнику-сортиру на два «очка». На тропинке стояла Зинка с помойным ведром, ожидая, пока сортир освободится. Ожидание затягивалось, Зинке это надоело, и она, широко размахнувшись, выплеснула ведро в покрытый желтыми разводами подзаборный сугроб.
Покрутившись у окна, Лапин сунулся в комнату. После щелястого деревянного пола и голых, давно не беленных стен кухни комната казалась дворцом. Палас, ковер, мягкий диван... Да и было здесь ощутимо теплее.
Антонина сопела под толстым ватным одеялом. Он подумал, что хорошо бы откинуть одеяло, перевернуть теплую, разморенную бабу на спину да взгромоздиться сверху. Но на сегодняшний день эта жизненная радость была недоступна.
Осторожно выдвинув ящик стола, он покопался внутри и наконец нащупал то, что искал. Зажав предмет в руке, на цыпочках вернулся на кухню. В ладони уютно уместился аккуратный футляр из желтой замши. Мягко раскрылась пластмассовая «молния». Короткий ремешок заканчивался пружинистым кольцом, на нем болтались три ключа. Маленький – с пилообразной бородкой, побольше – в виде стержня с насечками на всех четырех гранях, и самый большой, «сейфовый», – символ надежности и стопроцентной гарантии.
Тяжеленькие, из блестящей хромированной стали, с высокоточной обработкой поверхности и тщательно проточенными пазами, они были предназначены для дорогих замков, не чета старой разболтанной штамповке на двери Тонькиной квартиры. Ключи лежали у Лапина в кармане, когда он приехал в Тиходонск и угодил под машину.
Он никогда не задумывался, откуда у него эти ключи и к каким дверям они подходят, но, когда на душе было особенно скверно, блестящие стальные предметы согревали его и улучшали настроение. Так произошло и на этот раз. Через десять минут Лапин тихо положил замшевый футлярчик на место и стал собираться. Начинался очередной день выживания в той войне за жизнь, которую он вел последние несколько месяцев без особых шансов на победу.
До завода пришлось добираться пешком. Автобус стоит полторы тысячи плюс пересадка – еще полторы, а у него имелось сто двадцать рублей – невзрачная бумажка и две монетки. По прошлым деньгам даже сравнить не с чем – меньше копейки. Вот и двинул пехом. Путь неблизкий, почитай, через весь город, так что вынужденная прогулка заняла около часа.
Ну да ничего, пешие походы для него дело привычное. Вот только с погодой не повезло. С утра зарядил мокрый снег, да такой густой, что в трех шагах ничего не видно. На тротуарах плещется жидкая кашица, из-под колес проезжающего транспорта вырываются фонтаны брызг. Да еще, как на беду, задувает прямо в лицо. Пришлось чуть не всю дорогу боком идти, чтобы лицо ветром не нахлестало и глаза не запорошило.
