— Ты всегда говоришь обо мне и никогда о себе. Расскажи о своих родителях!
— Рассказывать почти нечего. Они всю жизнь много работали. Папа работал в компании по доставке товаров, которые заказывали по телевизору. Мама подрабатывала на полставки в нескольких местах. — Я улыбнулся, вспоминая, и рассказал Энди, как родители экономили, чтобы купить мне первый компьютер «Эппл», когда мне было всего пять лет. — Они понимали, что наступает новая эра, и хотели, чтобы я был хорошо в ней устроен. Меня родили поздно, когда им обоим было уже за сорок. Мама умерла первая; мне тогда было лет двадцать. Она любила готовить, любила поесть и страдала ожирением. Сердце не выдержало — и все.
Я рассказал, как умер отец всего через пять коротких недель.
— Он страшно по ней скучал, не мог есть, у него случился инсульт, и вот я остался один.
— Ты очень переживал?
— Из-за того, что остался один? Нет. Они очень любили друг друга. Жили в своем вымышленном мире. И давали мне все, что могли.
Я действительно не очень грустил тогда; о родителях я вообще задумывался редко. Да, я любил их… и, наверное, огорчал, потому что занимался совсем не тем, чем им бы хотелось. Если бы папа сейчас был жив, он бы не поверил, узнав, сколько денег я зарабатываю только тем, что играю в дурацкие игры.
— Какие были его последние слова? — упорствовала Энди.
— Он жалел, что так никогда и не оправдал моих ожиданий, — проворчал я. Воспоминание оказалось неожиданно болезненным. — Обычно так сыновья говорят отцам, а не наоборот.
— Ну и что?
— Мне бы хотелось, чтобы он так не думал, потому что он был самым лучшим отцом, какого только можно себе представить. После школы я с удовольствием — в самом деле с удовольствием! — возвращался домой. Я рос счастливым, веселым ребенком.
Энди покосилась на Тибора:
— А ему возвращаться некуда. Некуда и не к кому. Вот в чем дело. И потом, он принимает столько всякой дряни… Если бы мне даже и удалось вытащить его в Реал, у него бы там мигом расплавились мозги. Он не понимает разницу между Реалом и Виртуалом… И забыл о том, что такое хорошо и что такое плохо.
Бармен принес нам кофе; пока он расставлял кружки, мы сидели молча. Я обратил внимание, что кружки здесь из дорогого английского фаянса.
— Нет особой разницы между Реалом и Виртуалом, — сказал я наконец. — Жить можно и там и там. Сейчас миллионы обитателей Реала мечтают о выходных, которые они проведут здесь. А здесь живут отчаявшиеся люди, которым ничего так не хочется, как оказаться там… По-моему, выход в том, чтобы находить хорошее в своем положении. — Я наблюдал за тем, как Энди мелкими глотками пьет кофе. Мне нравилось, что во Втором мире все и всегда, даже кофе, было нужной температуры: в меру горячее, но не обжигало.
— Это хорошо, — заметила она, шумно хлебнув.
— Хочешь, я разыщу твоих родителей?
— Ты всегда так говоришь.
— Передам, что с тобой все в порядке.
— Пусть лучше думают, что я умерла.
— Они могут навестить тебя здесь.
— Тогда мне еще больше захочется домой, а ведь мне и так плохо.
— Им будет лучше, если они узнают, что ты жива.
— Нет. Зачем их мучить? Снова забивать им голову воспоминаниями… Жизнь у них, наверное, наладилась, а прошлое превратилось в отвратительное пятно. Пусть так и остается. — И все же она не могла не думать о них: — А если они больше не вместе? Что, если мой братишка Уэйн… Нет, давай лучше оставим все как есть!
— Я могу выяснить. Проверить, как они живут.
— Если хочешь.
— Что это значит?
— Не хочу узнавать плохие новости. Мне и так хватает. — Она вопросительно посмотрела на меня. — Никогда я тебя не понимала!
— Почему?
— Ты — Мастер игры. У тебя все есть. Никто не поднимется выше. Во всяком случае в компьютерном мире. Ты зарабатываешь больше, чем кто бы то ни было, наверное, даже больше, чем босс той корпорации, в которой ты работаешь. И конечно, больше, чем тот засранец Диксон, которого тебе поручили искать. Так зачем ты возишься со мной?
— Мне с тобой хорошо.
— Правда? Или ты проводишь со мной время только так, из любопытства? Так сказать, навещаешь трущобы. А может, тебя это заводит, а, Конор?
Ее слова меня ранили, но я понимал: она отстаивает свою независимость, право быть самой себе хозяйкой.
— В моей жизни не так уж много всего. Дом, пара друзей, ну а деньги для меня в самом деле не имеют большого значения. И никогда не имели. Почти все компьютерщики по сути такие же, как Тибор. Все, что нужно для счастья, — хорошая клавиатура. Ну а деньги… достаточно, чтобы хватало на перекус и оплату трафика.
— Мне что, тебя пожалеть?
Я улыбнулся и кивнул, озадаченный ее резкостью.
— Конечно! С виду ты ершистая, а душа у тебя добрая и мягкая.
Энди тоже закивала:
— Да, как же!
— А я не шучу, когда говорю, что мне с тобой хорошо. По крайней мере, мне так кажется.
— Тогда больше ничего и не говори. Я тебя слышу, но не хочу слушать.
— Почему?
— Сам подумай. Ты в любое время можешь вернуться обратно. Я навсегда застряла здесь. Конор, какими бы милыми тебе ни казались наши отношения, между нами есть разница. Ты всегда, когда захочешь, можешь вернуться в Реал. Если тебе не захочется, ты больше сюда не придешь. Вдруг ты найдешь себе новых друзей… А я так и не узнаю, что с тобой случилось, потому что не сумею выяснить, где ты. Нет, я так не хочу!
Она встала, сжимая в руке кружку.
— Сам виноват… Зря я разболтался, — проворчал я.
— Ну да… Как-то ты описывал домик, в котором живешь. По-моему, фантастика. Конор, ты знаешь, куда мы прячемся, когда нам надоедает блеск «Изумрудного города»? Мы идем в «Темные зоны». — Она почему-то разозлилась. — Да, в «Темные зоны»! Там ничего нет… Совсем ничего! «Темная зона» — сраная черная дыра, где даже рук собственных не увидишь, если помахать перед лицом. Вакуум!
— Вы ходите в «Темные зоны»? — Я аж подскочил на месте. Вот это новость!
— Ага. Все придумал Тибор. Не волнуйся, ничего особенного мы не делаем. Просто там можно спрятаться, отсидеться.
Она вернулась за собственный столик и снова набросилась на клавиатуру. А я никак не мог успокоиться. Мне хотелось расспрашивать их без конца. Не верилось, что они нашли доступ в «Темные зоны». Такое не приходило в голову даже мне.
Тибор, услышавший ее последние слова, метнул на меня гневный взгляд, встал, подошел к Энди и положил руку ей на плечо. В глазах у Энди стояли слезы, и все же ей удалось не расплакаться.
— Все хорошо, — говорил Тибор. — Я с тобой.
