Мы протолкались через середину площади. На секунду я остановился — меня будто сковала сила, которая исходила от мула Нефритовой Карги. Хун Шок коснулся моей руки, и я зашагал следом за ним — на юг. Народ теснился плотной стеной, но мы умудрялись протискиваться все дальше. То и дело нам по пути попадались лестницы, которые меня не слишком утомляли (я уже привык), но эти чередующиеся подъемы и спуски вызывали головокружение. Темные и светлые полосы на стенах и мостовых создавали муаровый эффект, визуально искажавший расстояние. К примеру, если нарисовать горизонтальные полоски на ступеньках, то люди будут падать. Черт, Марена получила бы удовольствие от этого места, подумал я. Нужно было взять ее…
«Внимание» — подал мне знак Хун Шок. Я шел, не глядя вперед, а навстречу нам двигалась группа Пум, и он решил уступить им дорогу. Мы отошли вправо, к громадному рынку фетишей, я полагаю, это самый точный перевод, потому что продавали там всевозможные фигурки, снадобья, рабов, лезвия, амулеты и прочее, то есть предметы с относительно сильными душами. Впрочем, времени на покупки у нас не оставалось. Мы свернули на восток и направились к Сиуададеле, двору Сотрясателя.
Он был одновременно величественный и приветливый, больше по размерам, лучше отделан, чем другие площади, и располагался гораздо выше среднего уровня города. Тут возвышались двенадцать больших сторожевых платформ, с трех сторон вверх вели широкие лестничные пролеты по тридцать одной ступени. Понятно, почему испанцы приняли Сиуададелу за крепость. С востока нависала над нею верхняя треть мула Сотрясателя. Толковали, что синоды грозились поднять налоги на Сотрясателей, если они не построят ограждение. Кто-то решил, что если пирамида будет выглядеть менее внушительно, то это уменьшит число желающих перейти в общину Сотрясателя. Но стена, похоже, возымела противоположный эффект. Народу здесь было — не протолкнуться, святилище явно пользовалось большой популярностью. Мы продрались сквозь толпу, держа курс на юго-юго-восток, туда, где виднелись зубчатые крыши ризниц Сотрясателя. Одна из них принадлежала Кругопрядам.
Мы прошли мимо двадцатки стражников Пумы. Здесь их просто пруд пруди, подумал я. Конечно, они приглядывали за Сотрясателем. Затем я увидел компанию старух — раньше женщины без сопровождения мужчин нам на улицах не встречались. По сравнению с северными районами тут была более мирная обстановка. Наверное, потому, что во дворе толклось немало оборванцев. 14 Раненый сказал, что именно здесь Дети Небесного Угря занимались благотворительностью и вершили суд, однако место это походило скорее на городскую площадь, нежели на храмовую. Торговых палаток я не заметил, и не видно было, чтобы товар передавался из рук в руки, но я, даже не зная языка, понимал: площадь живет деловой жизнью: тут заключали сделки оптовики, производили арифметические действия счетоводы, принимали ставки букмекеры. Старые города вовсю использовали свои общественные пространства. Чтобы заниматься бизнесом, не имея денег и телефонов, нужны специально отведенные места — форумы, площади. Мы миновали группку молодых людей, которые резались в ташак, довольно сложную разновидность словесных игр, и забавлялись игрой «Как?» — тут им приходилось активно жестикулировать. Я обратил внимание на черную мостовую под ногами. Когда мы прошли мимо большого центрального алтаря, она на коротком отрезке пути пожелтела, потом стала красной. Дорогу, как игровое поле, расчертили на квадранты и выкрасили их (видимо, пигмент хорошо впитывался в известняк) в яркие цвета. Навстречу протопала пара оракулов Сотрясателя в синих шляпах, они отвечали на вопросы своих «прихожан». «Миссионерский дух», — усмехнулся я про себя. Мы обходили людей, сгрудившихся вокруг пылающих чаш с подношениями Сотрясателю или отсутствующим родственникам, предкам, чьи имена или останки были утрачены, — в этом случае божество выступало в роли посредника. Не все были местными, и многие напоминали мне деревенских залогодержателей. Каждый из них, возможно, представлял здесь интересы сотни обеспокоенных крестьян из какого-нибудь медвежьего угла. Левый Юкка сообщил, что благодаря ветрам у Небесного Угря, Сотрясателя Звезд, появилось огромное число приверженцев. И добавил, что у синодов Ласточкиного Хвоста и Ауры были собственные семейства солнцескладывателей, но складыватели общины Сотрясателя считались лучшими. Причину объяснил 14 Раненый: они знают грамоту и сохранили целую библиотеку с записями усовершенствований игры, которые не в силах запомнить даже целая коллегия складывателей. Среди х’менов Небесного Угря попадались и майя, как образованнейшая госпожа Кох. Она старалась угодить пришлецам вроде Длинноростков, для чего освоила разные языки. Сотрясатель, по словам Левого Юкки, не возражал. Он не требовал у тех, кто поклонялся ему, богатых даров — только музыку, листья мяты и табачный дым, а еще несколько прядей волос.
Вокруг раздался барабанный бой, зловещий, пятиударный. Такого мы не слышали раньше. Движение толпы замедлилось, и все замерли.
Грохот разносился по всему городу, в холмах гуляло эхо.
— Говорят, сейчас закрывают границы, — сказал Левый Юкка. — За два дня до срока. — Начиналось бдение, и никто не мог войти в город и выйти из него.
Черт побери, подумал я и посмотрел на Хун Шока.
«Мы в ловушке, — говорил его взор, — и должны сделать все, что в наших силах».
Когда барабаны смолкли, люди вернулись к своим занятиям, но теперь заметно спешили и старались делать все без лишнего шума. Черт бы их подрал. Мне уже в голову лезли мысли о том, что хорошо бы где-нибудь по-скорому раздобыть рецепт игрового снадобья и дать деру из этого идиотского города немедленно. Впрочем, идея неподходящая.
Мы протиснулись к забитой народом лестнице. По сторонам ее стояли стражники Пумы, которые вытаращились на нас, поэтому я поспешил опустить голову, бросив беглый взгляд на мул Сотрясателя. Архитектурный облик храма символизировал две ипостаси бога в образе сплетенных гигантских змей: замысловатого Сотрясателя Моря и Сотрясателя Неба, чересчур стилизованного, с вытаращенными синими глазами навы-вы-вы-кате и квадратными зубами. Женская и мужская общины занимали два дома на южной стороне двора Сотрясателя, которые мало отличались друг от друга. Они были построены в старинном стиле из ровно обтесанного и оштукатуренного дерева. Вместо окон — редкие узкие щели, фасады выкрашены синим, а не оранжевым цветом, обычным для этой части города. Резьба в виде лиц-оберегов, не слишком вычурная, украшала низенькие двери. Почти перед каждой сидели стражники — один или двое. Интересно, они несли караул постоянно? Улочку заполняли просители — теотиуакане, Длинноростки и прочий сброд. Спальных мешков у них, естественно, не было, костров тут не разжигали. Многие скорчились на земле, дрожа от холода. Неудивительно, что Кох не хотела говорить с нами. Она хотела отвадить всех отсюда.
Мы перешагивали через лежащих, невзначай на кого-то наступили. Несколько голосов пробурчали что-то недовольно, но благодаря кастовой системе нам все сходило с рук. Мы кровные, а они — никто, вот и весь разговор. Левый Юкка подвел нас к боковой стене одного из зданий. Стучать в дверь было не принято, это считалось слишком агрессивным. Ты либо тихонечко свистел, либо ждал, когда кто-нибудь выглянет. У выхода во двор трое уборщиков на грязном матерчатом поле играли в азартную разновидность патолли.
[648]
Они встали. Мы назвали себя. Они не хотели докладывать о нас, утверждали, что это бесполезно, но Левый Юкка успел завоевать их расположение во время предыдущего визита и убедил этих плебеев пойти нам навстречу. Мол, наше родство с госпожой Кох расходится на пять колен, тем не менее она вряд ли обрадуется, если кто-то скажет: эта женщина «перевернула очаг», нарушила правила гостеприимства.
