Она, осторожно ступая, прошла на цыпочках и исчезла под водой. Я воспользовался моментом, чтобы поправить орудие в штанах. Оно меня вгоняет в краску, ведь по прошествии двухсот миллионов лет с того времени, как мы отделились от членистоногих, во всех человеческих телах (точнее, в половине) работает одна гидравлическая мышца, догадайтесь какая. Этакий автоматический кузнечик — чуть что, и скакнул. Женщины — млекопитающие, а мужчины — насекомые. Из воды показались ее голова и плечи.
— Ах, как это освежает, — проговорила ее голова.
— Худшее, чего можно опасаться в этих местах, это крупных каймановых черепах, — сказал я. — Хотя пиявок тоже нужно побаиваться.
— Ерунда, — засмеялась она. — Ну а вы — трусите?
— Я…
— Постойте, надо закрыть вопрос о сексуальных домогательствах. Дела тут обстоят так: вы работаете по контракту, а технически не я ваш наниматель.
— Ну да, — сказал я, — об этом не стоит беспокоиться…
— Однако вы могли бы добиться моего увольнения, хотя не думаю, что в нынешних условиях я бы сильно взволновалась, напротив, была бы рада обрести достаточно душевного равновесия, чтобы беспокоиться о подобных вещах…
— Пожалуйста, выбросьте это из головы, — попросил я.
Приведет ли наша прогулка к чему-нибудь по-настоящему интересному? Я несколько недель думал о Марене, а тут вдруг испугался, когда настал момент…
— Давайте, — сказала она, — смотрите, какая вода — она темная.
— Приятная, темная и глубокая.
— Да, как я. Ну же, не будь ослом.
— Ммм. Ничего, если я останусь в одежде?
Странно разговаривать с головой без тела в сгущающейся тьме.
— Нет, вы должны обнажить тело, как обнажили душу.
— А что, если появится Гулаг и убьет меня?
— Вы имели в виду Гргура? — спросила она.
— Да. Прошу прощения. Это значит что-то типа Трога,
[489]
Грота или какого-нибудь пещерного человека?
— Просто хорватский вариант имени Грегори.
— А, понятно.
— Он не придет, — успокоила меня она.
— Гм.
— Хватит упрямиться, — рассердилась Марена. — Или ты упадешь в моих глазах.
— Ладно, — сказал я.
Стараясь не подавать вида, как это трудно, стащил ботинки и вылез из капустных листов своей одежки. Наушник оставил на месте. Я шагнул вперед, воображая, что вот сейчас наступлю на череп, еще не полностью лишившийся плоти. Вода, как и во многих тропических реках, была таинственно-прохладной. На дне лежал ил, иногда попадались камни. Я и опомниться не успел, как Марена приблизилась, положила ладонь мне на голову и погрузила ее под воду. Я слегка хлебнул.
— У тебя голова на ощупь такая необычная, — произнесла она, — ты как Чиа-Поросенок.
[490]
— Да-да. — Я чувствовал прикосновения ее мягкого тела под водой.
— Послушай, — сказала она, — я хочу тебя, правда, но сейчас столько всего навалилось, так что давай без всяких там любовных прелюдий и сопливых штучек. Договорились?
— Ну да… хорошо. Лучше не бывает.
О мой бог, подумал я. ОМБ, ОМБ, ОМБ…
— Ты уверен, что готов к этому?
— Уверен, — выдавил я.
Голова у меня странно кружилась, как много лет назад на школьном вечере. Танцы-шманцы-прижиманцы. Постой, мы же не поговорили об ИППП.
[491]
Эта мысль пробилась наверх, как из толщи сна. Хотя Марена, конечно, видела мою медицинскую карточку. А я дареному коню не собирался смотреть в зубы. У нее наверняка все в порядке. Еще бы. У нее же мальчишка, о чем тут говорить. Еще я немного нервничал, что кто-то подслушивает, но, надеюсь, она все рассчитала и вывела нас из зоны настырных жучков, которые могла насадить тут Ана.
— Я тебе руки не хочу выкручивать, — сказала она.
— Нет, — пробормотал я, — то есть да. Это так прекрасно, романтично…
— Джунгли и вся эта хрень вокруг — куда уж романтичнее.
Марена повисла на мне спереди, словно альпинист на стене.
Правда, весила она не много, а в воде вообще не больше десятилетнего ребенка. «Почему это происходит сейчас?» — спрашивал я себя. Какой у нее мотив? Взбодриться? Выпустить пар из сексуального котла? Такое случается между сотрудниками в напряженных ситуациях. Она желает успокоить и подбодрить меня перед большой загрузкой? Типа потому, что я должен умереть? Да брось ты, не смотри дареному катафалку в…
— Ты не думай, я не из жалости, — проговорила Марена, снова читая мои мысли.
— Что? А я не против жалости и готов ее принять…
— Не в том дело. Ты такой чудный, я от тебя вся теку, просто была немного занята в последнее время. Материнские обязанности.
— Да-да, — только и нашелся ответить я.
— Все, давай.
Она погрузилась в реку целиком, вынырнула, потрясла головой, как лабрадор ретривер, и вылезла на берег. Я за ней. В темноте еще угадывались очертания предметов. Марена встала на узенькой, словно игрушечной, косе между тростниками и водой, собрала волосы, скрутила, выжимая их. Я решился приблизиться, правда, на большее пока не отваживался, но прежде чем я успел сделать что-либо, дабы почувствовать себя хозяином положения, она ухватила мой… гм. Как его назвать? Мою восставшую плоть? Девятидюймовый гвоздь? Кота в шляпе?
[492]
Так или иначе, она взяла его и скрутила, будто свои волосы.
— Хорошо, смотри, — сказала она. — Я провожу бета-тестирование этих штук.
Она встала на колени, пошарила в одном из карманов своих шорт, вытащила какой-то пакетик, разорвала его — там оказался один из новых презервативов, которые надеваются только на головку.
— На, препоясай чресла, — велела она.
Я с трудом нацепил резинку. Внутри был какой-то суперклей немгновенного действия или что-то вроде, и ощущение возникло весьма странное, но все же это было лучше, чем обычные резиновые кульки.
— Давай, — сказала она. — Но только по старинке, ладно? Для анала у меня сейчас не тот настрой.
— Это как раз то, что надо, — согласился я. — Я только… должен собрать все мужество в кулак…
