– Хотите добрый совет?
На предложение никто не откликнулся.
Тогда младший лейтенант Смирнов-Суконин носком мокрого ботинка ловко поддел кабель и отбросил в сторону. Кабель спружинил, плюхнулся на металлическую растяжку, голыми медными нитями чиркнул по прислоненному к стене отечественному велосипеду. Красиво чиркнул, плотно: над черной с золотом рамой (сваренной на Тайване) вспыхнуло фиолетовое сияние, будто всех втянуло в нежную радугу. Лицо Смирнова жарко опалило, толкнуло в грудь. Но никакого взрыва, ничего такого, даже бутыль с черной этикеткой «NIVI» не пострадала, только сыпались и сыпались с неба лепестки серого скучного пепла, и колючая малина скукожилась. Всё будто замерло. Невидимая оса звенела в смутном воздухе, но не назойливо, просто звенела, и всё. Кабель-то под напряжением, запоздало догадался Смирнов. Потом черная пелена начала светлеть. Как на выгорающем экране проявилась кирпичная опаленная стена коттеджа. Смирнов ждал аплодисментов, но человек в армейской рубашке лежал скрюченный на каменных ступенях, а генерал взглядом проверял положение кабеля.
Потом наклонился, проверил у лежащего пульс:
– А что, младший лейтенант, у тебя, наверное, невеста есть?
Почему-то решил перейти на ты. Поразился находчивости, наверное.
– Так точно, товарищ генерал, есть!
– Когда обещал невесте вернуться со службы?
– У меня точные цифры! Через сто сорок девять дней.
– Дней? Ты не путаешь?
Задав такой необычный вопрос, генерал Седов вынул из кармана плоский, какой-то необычный мобильник и бросил отрывисто: «Дежурный, у меня труп».
Ужасное слово резнуло слух младшего лейтенанта.
А генерал спрятал необычный мобильник и добавил:
– Из военной тюрьмы быстро не выходят.
– Как из тюрьмы? – не поверил Смирнов. И заторопился: – Товарищ генерал, это же удар током! Земля мокрая, ваш товарищ даже не мучился.
– Что хочешь попросить перед увольнением из армии?
– Повышения по службе, товарищ генерал!
До генерала Седова дошло, наконец, что младший лейтенант в шоке. Он втолкнул его с веранды в прихожую, снял с полки бутылку: «Хлебни!» А на веранде уже топали, кто-то крикнул: «Товарищ генерал, где труп?»
– Как это где?
Генерал и Смирнов с бутылкой в руках вышли на крылечко.
А трупа, правда, не было. Были тучи, – как всегда, низко. Смирнов поставил бутылку на столик и с надеждой выглянул из-за спины генерала: «Я же говорил». Всё, в общем, было на месте, даже бутыль «NIVI» стояла там, где стояла.
– Кто на воротах?
– Сержант Капторенко.
Ну, сержанта Капторенко пугать тюрьмой не имело смысла.
Глаза блестящие, выпуклые, форма подогнана, носится аккуратно:
– Разрешите доложить, товарищ генерал! Уехал он, этот ваш покойник!
Генерал напряженно думал:
– В каком направлении?
– Да на юг. Так и сказал – на юг.
– Что еще он сказал?
– Уточнил, в какой стороне лежит ближайшая государственная граница.
– Вы уточнили, конечно?
– Нам врать не разрешается.
До Монголии на велосипеде быстро не доберешься, но Смирнов покойника явно недооценил. Покойник умел крутить педали. Только в Бийске у торгового центра Смирнов увидел знакомый велосипед с хвалеными немецкими покрышками. На всякий случай перочинным ножом ткнул в тугую резину: побегаешь, мол, от меня! – и тут же получил по голове деревянным ящичком. Хозяйка велосипеда, немолодая дачница, рассады на хулигана не пожалела.
Зато в Сростках, куда младший лейтенант добрался на попутке (приказ генерала был прост – догнать и задержать бежавшего), Смирнова-Суконина ждала удача: отечественной постройки велосипед (только рама сварена на Тайване) с прекрасными немецкими покрышками, стоял около кафе «Улыбка». Пыльный велосипед, усталый. Можно не сомневаться – отмахали на нем не одну сотню верст. Вот ведь гусь, посмеялся про себя Смирнов. Считается покойником, а лихачит.
И счастливо ткнул ножом в неподатливую резину.
Длинноногая девушка, садившаяся в зеленую «вольво», засмеялась: «Вы это зачем сделали? Это ваш велосипед?»
Смирнов обрадовался: «Хотите добрый совет?»
«Нет уж, не надо», – ответила девушка и укатила.
А на Смирнова набросился психованный тип. Вроде как странствующий бард, они у нас все психованные…
В бокале вина Смирнов себе не отказал.
Губы залоснились, голубые глаза смотрели влажно.
Неподалеку вскрикнула кукушка. Тоже, наверное, радовалась.
Смирнов хихикнул: «Кукушка, кукушка! Сколько мне жить осталось?»
Знал, что кукушка пророчит годами, а не сутками. В смысле предсказывает будущую жизнь в годах. Такая у нее единица измерения.
«Один год… Два… Три…» – повторял Смирнов вслух, чтобы все знали, что речь идет не о сутках. Всё равно на Смирнова смотрели с сожалением: вот просишь, когда не надо, откукует тебе птица пять-семь лет, мучайся…
Но лесную дуру заклинило.
«Двадцать два… Двадцать три… Двадцать четыре…»
Так и куковала всю ночь. Спать никому не дала. Жила себе потихоньку, а Смирнов ее разбудил, суку. Ворочаясь в постели, я время от времени вспоминал: надо же как эта девица в окне бара напоминала принцессу Укока…
КРУТЫЕ ПРИХОДЫ
Веселую книгу написать не просто, особенно, когда моросит дождь и выпестыши за окном пытаются перекричать кукушку.
Калифорния горела…
Францию и Германию заливало…
В Чехии не хватало рабочих рук, Латвия экономила на русских школах…
Отечественный минздрав пугал граждан иноземными гриппами, советовал мыть овощи, сидеть по домам, видимо, в министерстве еще не знали про закрытые напрочь границы…
В веселой книге, которую мы с Алексом задумали еще в Новосибирске, речь шла о настоящем профессоре и практикующем доценте. Из Парижа они попадали за Полярный круг и лично видели сказочного старичка (по-северному – чюлэни-полута), который сидел у озера и никак не мог поймать третью рыбу.
Две уже поймал, а третья не шла.
А как сядет на крючок, так конец миру!
Как отогнать голодных рыб? Может, напустить злых духов?
Эти гамулы, злые духи (по наущению настоящего профессора и практикующего доцента), вдруг обрисовались в воздухе, как смутное, бесформенное облако, потом раскрутились гибким вибрирующим веретеном.
«Превед, падонак! – пищали и вопили они. – Твой вид рождает в наших душах скандальные противоречия».
