Впрочем, верная себе, Эми, желая выиграть время, все-таки заявила кузену:
— Я не хочу сейчас об этом говорить.
— Тем хуже для тебя, — заметил он, входя за ней в комнату без всякого приглашения.
Джереми умел, как и все члены семьи Мэлори, отбрасывать шутки в сторону и становиться совершенно серьезным, когда этого требовали обстоятельства.
— Не убеждай меня, что мне все это показалось, — начал он прямо с порога. — Говори, черт побери, я слушаю.
Эми уселась на свою кровать и, глядя ему в глаза, сказала:
— Надеюсь, мы сохраним это между собой? — Она имела в виду и деликатность вопроса, и отношение к этому кузена.
— Посмотрим.
Эми вовсе это не понравилось.
— То есть как это?
— Смогу ли я доверять твоим клятвам, написанным кровью?
Может быть, еще не все потеряно. Она усмехнулась. Он начал мерить комнату шагами.
— Эми, приди в себя, выброси его из головы!
— С какой стати?
— Он самый худший из всех.
— Я знаю.
— У него дикий характер, — Это я знаю не понаслышке.
— Он никогда не сможет войти в семью, — Может быть.
— Отец его ненавидит. Она закатила глаза:
— Это всему миру известно.
— Проклятый американец чуть его не повесил. Янки твердо намеревался сделать это.
— У меня другое мнение. Уоррен слишком любит Джорджину. До этого дойти не могло.
— Она тогда не очень его расхваливала, — напомнил Джереми.
— Еще бы, она уже готовилась стать матерью. Джереми повернулся к ней, серьезный как никогда.
— Но, Эми, ради всего святого, почему? Объясни мне. Он вызывает у меня лишь неприязнь. Какого черта ты выбрала именно его?
— Это не совсем точно.
— Что ты имеешь в виду?
— Мои чувства выбрали его за меня, — попыталась она ему растолковать.
— Боже мой, только не говори мне о плотском влечении.
— Черт побери, нельзя ли потише! Его нельзя сбрасывать со счетов. Но я ведь всегда мечтала о том, что буду желать человека, за которого выйду замуж. Ты не станешь с этим спорить?
Пропустив это мимо ушей, Джереми спросил:
— Плотское влечение, допустим. А остальное?
— Я хочу вернуть ему улыбку, сделать счастливым, излечить его раны.
— Может, подарить ему сборник анекдотов? Глаза Эми сразу сузились.
— Если ты намерен издеваться, отложим разговор до другого раза.
Джереми запротестовал:
— Это всего лишь дружеский совет. Эми окинула его скептическим взглядом, но попыталась объяснить еще раз:
— Ему это действительно очень нужно. Тут шутками не поможешь. А страсть, которую он у меня вызывает, я не могу ни с чем сравнить. Когда он целует меня…
— Об этом я и слышать не хочу.
— Послушай, я не выбрала бы Уоррена, если бы все не получилось само собой. Но это сильнее меня.
— Ты можешь не обращать на него внимания.
— И это говоришь мне ты, мужчина, который и одной ночи не может провести под родительской крышей. Обязательно ему надо где-нибудь штаны снять!
Джереми слегка покраснел.
— Только один я знаю, какой ты бываешь нахалкой. Эми наконец улыбнулась ему:
— Теперь ты не один. Уоррену не очень нравятся мои шуточки. Вам обоим не повезло.
— А что он-то говорит?
— Отказывается от меня.
— Слава Богу!
— Но его тянет ко мне.
— Еще бы! Надо быть трупом, чтобы не тянуло. Но что будет, когда плоть успокоится? Похоже, ему это известно.
— Ты, что же, не веришь, что я могу заставить его полюбить меня?
— Он же холодный как рыба. Извини, Эми, но твои старания напрасны. Пойми это сейчас, и в будущем тебе не придется страдать.
Она покачала головой:
— Я уверена в нас обоих.
— Кроме того, тебе повезет, если отец не убьет его. Голос Эми стал ледяным:
— Ты собираешься ему рассказать?
— Не смотри на меня так. Для твоего же блага.
— Я сама позабочусь о своем благе. Помни, что я с тобой поделилась, а ты меня предаешь.
— Вот черт, — вздохнул Джереми.
— Тебе следует также готовиться к месяцу воздержания. Ты не забыл о нашем пари?
— Ты собираешься его выиграть?
— Обязательно.
— Тебе придется совершить чудо.
— Не будь букой. Ты полюбишь Уоррена, когда я изменю его.
— Где ты возьмешь магический кристалл?
Джеймс на руках принес Джорджину в ее комнату. Помогая ей раздеваться, он не удержался от упреков в небрежном отношении к своему еще не окрепшему здоровью.
Джорджина в ответ засмеялась:
— Глупости! Меня перенесли из комнаты в комнату. Вот и все. Ты, верно, и сам устал. Джеймс даже остановился на ходу.
— Что? Ты сомневаешься в моих мужских силах?
— Боже избавь. К сожалению, я пока не готова принимать доказательства твоей неутомимости, Джеймс Мэлори, но как только этот момент наступит, я тебе сообщу.
Быстро поцеловав жену и поблагодарив ее за обещание, Джеймс стал ходить по комнате и гасить лампы, которые еще горели. Джорджина следила за ним глазами. Эта привычка осталась у нее с тех пор, как она была юнгой на его «Мейден Энн».
Немного подождав, она осторожно начала:
— Когда Клинтон с братьями уедут, Уоррен останется один у Элбани.
— И что?
— У нас большой дом, Джеймс.
— Даже не думай об этом, Джорджина.
— Прости, но я не могу не думать. Я его сестра. У тебя нет причин не пригласить его.
— Напротив. И предлог лучше некуда: мы перережем друг другу глотки.
— Мне бы хотелось, чтобы у тебя было больше терпимости.
— Я и так очень терпелив. В отличие от меня твой родственник-филистимлянин лишен этой добродетели.
— Его характер меняется к лучшему.
— Неужели? Поэтому он ежедневно берет уроки в Найтон-Холле на ринге.
Джорджина нахмурилась:
— Это не так.
— Я видел его своими глазами.
— Он просто тренируется.
— Ну-ну, Джордж.
— Тебе-то не о чем беспокоиться.
— А разве я выгляжу обеспокоенным?
