— У Фила была сложная жизнь, — вздохнул Том. — После инсульта, вернее, еще даже до него, он начал слышать голоса. Ты меня понимаешь, голоса воображаемых друзей. А затем, в возрасте восьмидесяти двух лет, первое, что он сказал, как только к нему вернулась речь, что отныне все должны обращаться к нему исключительно по имени ВАЛИС. — Том пожал плечами. — Я попросил одного экзорциста поговорить с ним…
— Мать Мариэтту?
Брови Тома переместились на лоб.
— Ах да, ведь ты ее видел! Как бы то ни было, она заявила, что он притворяется. ВАЛИС даже не дернулся, в официальных отчетах он не значился. Так что куда проще было бы утверждать, будто Фил окончательно… не знаю даже, как бы это поточнее выразиться. За свою жизнь он напринимался всяких разных лекарств, к тому же его и раньше посещали галлюцинации. Честно говоря, этот ВАЛИС даже пошел ему на пользу. Ты только взгляни на него — ну разве скажешь, что когда-то он был парализован? Полное выздоровление. Даже более чем полное! Он лучше ест, чем раньше, делает физические упражнения, прекратил принимать таблетки. Он живет вместе с нами с Селеной, однако это не значит, что лишь мы заботимся о нем — нет, он тоже заботится о нас. То есть, я хочу сказать, он живет полнокровной жизнью! Причем совершенно естественно. Он, правда, старается не выставлять этого напоказ, но стоит кому-то завести разговор на эту тему, как он тотчас срывается.
Бармен поставил на стойку три высоких стакана, наполненных слегка подкрашенной водопроводной водой. Взяв пиво, мы вернулись за столик — правда, для этого пришлось проложить путь среди массы человеческих тел и табачного дыма. Селена почти не раскрывала рта, а вот Том его почти не закрывал. ВАЛИС главным образом слушал, а когда говорил, как, например, сейчас, все вокруг мгновенно умолкали. На низком столике перед ним стоял стакан имбирного эля, но он к нему даже не притронулся.
— Невозможно отделить научную фантастику от жанра фэнтези, — вещал тем временем ВАЛИС, — и я сейчас объясню почему. Возьмем, к примеру, псионику или мутантов типа тех, которые описываются в книжке «Больше чем люди». Если читатель не исключает, что такие мутанты действительно могли бы существовать, значит, роман Старджона он воспримет как научную фантастику. Если же он полагает, что мутанты — существа из той же оперы, что чародеи и драконы, и поэтому их никак не может быть, значит, он читает роман в жанре фэнтези. На мой взгляд, в таких романах описываются невозможные вещи. В отличие он фэнтези научная фантастика чаще имеет дело с тем, что могло бы быть при известных обстоятельствах. А как вы понимаете, это вещь в высшей мере субъективная, потому что объективно утверждать, что возможно при известных обстоятельствах, а что нет, нельзя, и это решает для себя в каждом конкретном случае сам читатель.
Возникла небольшая пауза, после которой заговорил парень-латинос, чуть моложе меня, в черной футболке и безукоризненно отутюженных брюках цвета хаки.
— А какая в принципе разница, что подумает читатель? Не важнее ли то, как ведут себя герои? Разве не их поступки определяют жанр книги? Герой книги в жанре научной фантастики полагает, что мир устроен рационально, что на каждый вопрос есть ответ, истина в последней инстанции, поисками которой он и занят. В книге «Больше чем люди» герои полагают, что они следующая ступень эволюции, то есть сугубо научного понятия…
— Позволю себе не согласиться. Именно отсутствие, как вы только что выразились, истины в последней инстанции и делает научную фантастику фантастикой, — изрек высокий, сухопарый старик примерно тех же лет, что и ВАЛИС. Он сидел на низком стуле, отчего колени его находились почти вровень с плечами. — Всегда можно задать дополнительный вопрос. А вот магию объяснить нельзя.
Позади него я заметил бритый затылок — кто-то, расталкивая толпу, направлялся к выходу. Мать Мариэтта? Я отступил в сторону, пытаясь разглядеть ее в профиль. Эх, если бы ее догнать!..
— Никто в романе жанра фэнтези не пытается понять, каким образом работает магия, — продолжал костлявый старик. — Она просто работает, и все. Иисус превращает воду в вино. Все, конец рассказа. В реальном же мире…
— В реальном мире люди тоже не слишком задумываются о том, как работает та или иная вещь, — возразил парнишка-латинос. — Например, для них электричество функционирует потому, что вы щелкнули выключателем.
Черт, похоже, я ее потерял. А ведь это точно была она. Я вновь обернулся к нашей компании. Селена вопросительно посмотрела на меня. Я лишь пожал плечами.
— Верно, большинство людей — лицемеры, — согласился сухощавый старик. — Если бы им и впрямь хотелось узнать, они бы узнали вместо того, чтобы отмахиваться — мол, этому нет объяснения.
— Погодите, — вмешалась кудрявая особа в пышной крестьянской юбке, — большая часть самых важных вещей в нашей жизни не поддается объяснению. Душа не поддается объяснению, демоны, сознание…
Кто-то рассмеялся — кажется, бледный молодой человек с подведенными глазами и в рубашке, которую обычно надевают под смокинг. Он сидел, облокотившись на подлокотник кресла.
— Это значит, что вы — замороченный чудесами персонаж жанра фэнтези, которого по ошибке занесло в научную фантастику. Большинство ученых — по крайней мере ученых МКПО — полагают, что в конечном итоге и в этой области для нас не останется белых пятен. И лишь потому, что пока нам не все понятно, еще не следует вывод, что…
— Человек в его нынешнем состоянии не способен объять разумом вещи, — изрек ВАЛИС своим замогильным голосом, — а если и бывает способен, то не может удержать это в своем осознании. Глаз Шивы, на мгновение раскрывшись, закрывается вновь.
Его голос, похоже, распространялся гораздо дальше, чем могло показаться при таком приглушенном звучании, словно радиосигнал, отразившийся от ионосферы. А может, все дело в том, что людям хотелось его услышать — ведь он был знаменит, богат, писал книги. По крайней мере когда-то писал, пока в него не вселилась Всеобъемлющая Активная Логическая Интеллектуальная Система, именующая себя ВАЛИС. Я не читал его книг, зато посмотрел пару фильмов.
— Согласен. Если мы на что-то и способны, то лишь на миг озарения. Боже, как это печально! — К сожалению, мне не было видно, кто это произнес. — Но по крайней мере в романе жанра фэнтези все так или иначе познают истину. Моральный порядок восстановлен, настоящий король вновь воцаряется на троне, Иисус восстает из мертвых.
— Вы путаете тему и жанр, — возразил кто-то из присутствующих.
— Нет, он говорит о судьбе, — не согласился Том. — Вспоминая о судьбе, вы тотчас переноситесь в мир фэнтези, даже если пытаетесь замаскировать ее под нечто вроде «Матрицы» или «Звездных войн». Как только вселенная начинает общаться с вами лично, это уже магия — если вы король Артур, то вам достаточно вытащить из камня меч…
— Или же Багси Сигель, — добавил кто-то
[2]
.
— Это точно, — согласился Том, давая понять, чтобы его не перебивали. — А вот в безличном мире научной фантастики королем бриттов становится любой, кому известен фокус — вернее, технология извлечения меча из камня.
