Кирилл молчал.
– Ну да, как же… Вы героически вступились за них – не зная, чем рискуете. То есть на самом деле вы не рискуете ничем. Я не стану преследовать вас, не стану угрожать вашим близким. Вы ведь этого боялись?
Кирилл молчал.
– Я не стану поджигать вашу квартиру, не стану охотиться за дураком-сапожником, который дал вам дурацкий совет. Когда вы отказывали мне, вы ничего этого не знали, принимали решение на свой страх и риск. Много лет назад один человек попросил меня достать для него туфли. Я достал. Но не смог удержать. Тот человек до сих пор ждет…
Кирилл молчал.
– Понимаю, – голубоглазый кивнул. – Что ж… Время у меня есть. А у вас есть мой телефон.
Шагнул в темноту – и растаял. Будто и не было.
* * *
Мама все еще сидела на кухне, перед тремя немытыми чашками из-под чая.
– Ну надо же, – сказала, обращаясь не то к Кириллу, а не то к самой себе. – А ты ничего не замечал?
– Нет. – Он отрезал кусочек торта «Песочный», оправдывавшего название и цветом, и вкусом. – Не замечал. То есть что-то припоминаю…
– Как тебя занесло в тот двор? – тихо спросила мама. – Ты знал?
– Нет.
– Значит, знал. – Мама вздохнула. – Сердце иногда знает такое, о чем разум не подозревает…
Кирилл постарался не морщиться. Мама любила устраивать восьмиклассникам «Вечера поэзии».
– А об отце ребенка она что-то говорила? – снова начала мама.
– Нет.
– Глупые девчонки. Вот дурочки… Как же она это себе представляет – и работать, и учиться на вечернем? И ребенок в яслях?
– «Москва слезам не верит», – мрачно пошутил Кирилл.
– Она хорошая девочка, – продолжала мама, не слушая. – Но ведь ребенок… Сынок, ты от меня точно ничего не скрываешь?
– Ма, да ты что?!
Стало тихо.
Ира Толочко, алгебра – четыре, геометрия – пять… Они никогда не общались вне школы, а после выпускного и вовсе не виделись. Кирилл – не очень распространенное имя. И не очень редкое. Но записать в свидетельстве о рождении сына «Кирилл Кириллович»?!
Удивительное дело, за всеми этими волнениями он и думать забыл о голубоглазом незнакомце. Отвязался – и слава богу.
* * *
В воскресенье утром Кирилл не нашел черных туфель в обувном шкафчике.
Вытряхнул все. Долго рассматривал – вот стоптанные полукеды, вот зимние ботинки, вот мамины босоножки, вот выходные туфли на каблуке, мама надевает их только на выпускной вечер… Все – привычные, смирные, старые друзья, хранящие память ноги, призрак ноги, очертания подобранных пальцев…
А черных туфель нет.
Вздохнуть с облегчением? Позвонить голубоглазому – ушли, дескать, ваши туфельки, в другом месте ищите? Ира ждет его к десяти… Не в кедах же топать. Придется надевать верные, с круглыми носами «рабочие» башмаки…
Кирилл потянулся за кепкой – и на полочке для головных уборов вдруг нащупал мягкий кожаный задник. Неосторожное движение – и вторая туфля свалилась прямо на голову, больно стукнула по макушке.
Ну не мама же, учительница с тридцатилетним стажем, так оригинально шутит?!
* * *
– Эй, смотри, куда идешь!
Кирилл дернулся и поднял глаза.
Он возвращался от Иры. Малыш устал, капризничал, никак не желал засыпать; наконец Ира попросила прощения, пообещала завтра подойти к школе, и они расстались.
Угораздило же по дороге снова засмотреться на обувь! Сперва – на кирзовые сапоги молоденького солдатика, потом на слоновые, на огромной платформе, сапоги-чулки какой-то модницы, потом на войлочные полусапожки старушки с продуктовой сеткой. Вслед за старушкой он влез в троллейбус, не посмотрев на номер…
И вот – чуть не столкнулся с грузчиком на задах большого гастронома.
Что за магазин? Что за улица? Опять?!
Он обогнул пятиэтажную «хрущевку»: так и есть. Чужой район – новостройки, молодые деревца, канал с горбатым мостиком. Красиво. На мосту стояла женщина в ярко-бирюзовом блестящем плаще. Глаза у нее оказались такими же бирюзовыми и блестящими. Она смотрела на Кирилла, чуть улыбаясь краешками мягких напомаженных губ. Кириллова ровесница, возможно, на несколько лет старше; в руке она держала книгу на английском, и палец с коротко остриженным ногтем служил закладкой.
Имя автора – «J. R. R. Tolkien» – ничего не сказало Кириллу.
Над женщиной висело облако духов. Подобного запаха Кирилл никогда не слышал; ни у мамы, ни у завучихи, ни у единой из знакомых ему женщин такого запаха не было и быть не могло. Ветер относил аромат прочь от моста, но облако возрождалось вновь.
– Добрый день…
– Вы кто? – спросила она, и улыбка ее внезапно пропала. – Как-то вы появились… подозрительно кстати. Вы кто?
* * *
После шестого урока Ира ждала его на школьном дворе. Темные тени вокруг ее глаз сгладились; среди толпы школьников она казалась такой же ученицей, только без формы, сияющей, счастливой ученицей. До самой остановки они не смели взяться за руки – школа! Все смотрят! И только усевшись на заднее сиденье троллейбуса, обнялись.
– Я так соскучилась, – виновато призналась Ира. – Я просыпаюсь и думаю: неужели это случилось? Неужели это со мной и это не сон?
Кирилл держал ее за тонкое запястье. Смотрел в окно; в стекле отражались бирюзовые глаза женщины по имени Алиса.
У Алисы имелся домашний телефон. Скомканная бумажка на дне Кириллового кармана.
* * *
– Хватит! Я сказал, хватит!
Туфли стояли посреди комнаты, сцепившись шнурками, будто держась за руки.
– Хватит! Мне достаточно одной любимой женщины! Две – это много, вы понимаете?!
Мамы не было дома. Кирилл сам себе напоминал персонажа комедии; свои увещевания туфлям он перемежал нервным смехом и питьем «Миргородской» минеральной воды.
– Я больше вас не надену, – заявил он наконец. – Дурак! Мог бы и раньше догадаться… Я вас больше не надену!
И вздохнул с облегчением.
* * *
– Алло, – сказал голос в трубке.
– Добрый день, Алиса. – Он пугливо оглянулся на дверь учительской. – Это Кирилл…
– Я узнала, – серьезно отозвался голос. – Что вы делаете сегодня вечером?
– В основном проверяю тетради…
– Да бросьте вы, доставьте детям радость, проверите потом… Как насчет чашечки кофе?
– Я…
В учительскую заглянула директриса. Кого-то искала. Не Кирилла.
– Одну минуту, – сказал Кирилл в трубку.
– Перемена закончилась, Кирилл Владимирович, – холодно сообщила директриса.
