Вижу ряды кресел, покрытых изношенной, кое-где порванной синей тканью. Выбираю место в первом ряду у окна. В позвоночник мне упирается металлическое ребро. Сиденье похоже на скелет, с жалкими остатками плоти.
Кара устраивается позади меня, а Питер с Калебом занимают места в задней части отсека. Вот уж не знала, что они такие друзья. Впрочем, ничего удивительного, если учесть, какие оба подлецы.
— Сколько же лет этой штуке? — интересуюсь я у Зои.
— Немало, — уклончиво отвечает она, — но мы полностью переделали основные узлы. Самолет по своим размерам совершенно подходит для наших целей.
— А для чего вы его используете?
— В основном для наблюдения. Мы приглядываем за тем, что творится в округе, на случай возникновения той или иной угрозы, — Зоя делает паузу. — Территория — большая и довольно дикая. Между нашим Чикаго и Милуоки — другим ближайшим регионом, который контролируется правительством, — около трех часов полета.
Мне хочется узнать обо всем поподробнее, но Юрайя и Кристина садятся рядом со мной, и момент упущен. Юрайя убирает подлокотник между нами и склоняется ко мне, чтобы выглянуть в окно.
— Если бы лихачи узнали о таком, они бы выстроились в очередь, чтобы научиться им управлять, — усмехается он. — И в первую очередь я сам.
— Нет, они бы сперва привязали себя к его крыльям, — Кристина толкает его в бок. — Ты что, не знаешь собственную фракцию?
Юрайя делает вид, что хочет ударить ее в челюсть, и снова поворачивается к окну.
— Кто-нибудь из вас видел Тобиаса? — спрашиваю я.
— Нет, — говорит Кристина. — Как он?
Прежде чем я успеваю ответить, в проходе между рядами сидений появляется пожилая женщина с морщинками вокруг рта и хлопает в ладоши.
— Меня зовут Карен, сегодня я буду вести наш самолет, — объявляет она. — Ребята, вы должны запомнить одно: шанс авиакатастрофы на самом деле много ниже, чем автокатастрофы.
— Значит, если мы оттуда свалимся, у нас есть шанс на выживание, — бормочет Юрайя.
Он выглядит беспечным, как ребенок, вот только его темные глаза смотрят настороженно. Он не был таким со смерти Марлен. Сейчас он очень хорош собой.
Карен исчезает в передней части самолета. Зоя садится через проход от Кристины, не забывая, раздавать нам инструкции: «Пристегните ремни безопасности!» или «Не вставайте, пока мы не достигнем крейсерской высоты!» Конечно, Зоя, как всегда, ничего нам не объясняет. Это почти чудо, что она просветила по поводу Чикаго и Милуоки.
Самолет начинает сдавать назад. Я удивляюсь тому, насколько плавно он движется, как будто мы уже парим над землей. Он разворачивается и скользит по полосе, на которой нарисованы десятки линий и символов. Чем дальше мы удаляемся от Резиденции, тем быстрее колотится мое сердце. Через динамики раздается голос Карен: «Подготовиться к взлету».
Когда самолет начинает крениться, я вцепляюсь в подлокотники. Меня сильно вжимает в кресло, вид из окна превращается в разноцветный мазок. Я вижу землю расстилающуюся под нами, становящуюся все меньше с каждой секундой. Мой рот открывается.
Вот забор, окружающий Резиденцию, и само здание, похожее на изображение нейрона из учебника. Вокруг — сеть бетонных дорог и какие-то строения. Потом я перестаю различать и шоссе, и сооружения, все внизу превращается в зеленовато-серое одеяло.
Не знаю, чего еще я могла ожидать? Увидеть границу мира, как будто он — гигантский утес, висящий в небе? Осознать, что я ходила по тесным улицам. Но оказывается, что я живу в доме, который и разглядеть-то целиком не могу. Какое все маленькое.
— Сейчас мы снизимся, но мы не можем лететь слишком близко к городу. Не стоит привлекать чье-то внимание. Поэтому мы наблюдаем за местностью с некоторого расстояния. Далее, по левому борту, вы увидите разрушения, которые принесла с собой Война за Чистоту. Это случилось до того, как мятежники начали использовать биологическое оружие вместо взрывчатки и бомб, — рассказывает Зоя.
Вытираю заслезившиеся глаза и замечаю группу темных зданий. Хотя нет — они обуглены до черноты. От некоторых вообще остался только фундамент. Тротуар между ними напоминает потрескавшуюся яичную скорлупу. Все немного смахивает на древние кварталы нашего города.
— А теперь мы облетим вокруг Чикаго, — продолжает Зоя. — Некоторые из озер пришлось осушить, чтобы построить забор, но мы старались действовать аккуратно и не причинить особого вреда ландшафту.
Я замечаю двойной шпиль Втулки. Она — как детская игрушка, а сами шпили выпирают из зубчатой линии города, прорываясь сквозь море бетона. А дальше — коричневая болотная жижа и… яркая синева.
Однажды я скатывалась по тросу зип-лайна с Хэнкок-билдинг и воображала, что вокруг вместо болотной топи — сплошная голубая вода, искрящаяся на солнце. И получается, что за пределами нашего города существует именно то, о чем я мечтала: сверкающее озеро с белыми барашками волн.
В самолете тихо, слышен только ровный рев двигателя.
— Приехали, — констатирует Юрайя.
— Хватит, — шипит на него Кристина.
— А насколько он большой, если сравнивать с остальным миром? — доносится голос Питера. — Наш город, я имею в виду? По площади. Сколько процентов?
— Чикаго занимает около двухсот двадцати семи квадратных миль, — отвечает Зоя. — Площадь планеты Земля — чуть менее двухсот миллионов квадратных миль. Если в процентах… настолько мало, что городом можно пренебречь.
Она выкладывает сведения как ни в чем не бывало. У меня же внутри все сжимается от волнения. Интересно, а на что похожа жизнь в других местах? Там тоже есть люди?
Таращусь в окно, стараясь дышать медленно, чтобы расслабить напряженные мышцы. Когда я вижу нашу землю сверху, я думаю, что подобная картина явилась бы для моих родителей убедительным доказательством наличия Бога. Наш мир громаден, а мы — жалкие и ничтожные и вообще не в состоянии его контролировать. Странно, но почему-то при этой мысли я чувствовую себя почти… свободной.
Вечером, когда все ужинают, я сажусь на подоконник в нашей комнате и включаю планшет. Мои пальцы трепещут, когда я открываю файл «Дневник». Первая запись гласит:
«Дэвид настаивает на том, чтобы я записывала все события. Итак, здесь творится много плохого, не только для меня, но и для остальных.
Я выросла в доме в Милуоки, штат Висконсин. Я почти ничего не знала о том, что находилось на сопредельных территориях (они называют это «округа»), понимая лишь, что не должна туда ходить. Моя мама трудилась в правоохранительных органах, характер у нее был вспыльчивый. Угодить ей было сложно. Мой папа работал учителем. Помню его мягким, всепонимающим и… бесполезным. Как-то раз они поссорились в гостиной, ситуация обострилась, он схватил ее, а она его застрелила. В ту ночь, пока она похоронила его тело во дворе, я собрала свои вещи и потихоньку ушла из дома. Больше я маму не видела.
