Без остановки мчусь по узким проходам, радуясь тому, что народ разбежался еще при приближении нашего пикапа. Перепрыгиваю через лужи, — даже думать не хочу о том, что тут разлито. Наконец, оказываюсь в сумрачном закутке. Высокий худой подросток целится в Джорджа.
Группа людей окружает мальчишку с пистолетом. Вокруг валяется растоптанное и разломанное оборудование для наблюдения. Джордж замечает меня, но я быстро прикасаюсь пальцем к губам. Стрелок меня пока не видит.
— Лучше опусти пушку, — заявляет Джордж.
— Еще чего, — отвечает мальчишка.
Его светлые глаза в панике мечутся между Джорджем и толпой.
— Тогда, может, разойдемся мирно? А пистолет возьми себе.
— Нет. Выкладывай, куда вы отвезли наших!
— Мы никого никуда не отвозили, — убеждает его Джордж. — Мы не солдаты, а ученые.
— Как же, ученые, — издевательски бросает мальчишка. — А бронежилеты? В таком случае, я — самый богатый в Штатах. Давай признавайся.
Я осторожно прячусь под одним из навесов, прицеливаюсь и кричу:
— Эй, ты!
Толпа мгновенно оборачивается на меня, но подросток и не думает отводить дуло от Джорджа, на что я надеялась.
— Ты у меня на мушке, — продолжаю я. — Вали отсюда, я тебя не трону.
— Я сейчас в него выстрелю, — кричит тот.
— Тогда я разнесу тебе башку, — отвечаю я. — Мы просто работаем на правительство. Мы не знаем, где ваши люди. Если ты его отпустишь, мы отправимся восвояси. Но если ты убьешь его, я гарантирую тебе, что сюда прибудут настоящие бойцы, и уж они-то с вами церемониться не будут.
В этот момент во дворик вбегает Амар. Кто-то из толпы орет: «Да их тут много!», и все мгновенно разлетаются. Мальчишка кидается в ближайший проход. Но я держу оружие наготове. Вдруг они решат вернуться? Амар обнимает Джорджа, и тот похлопывает его по спине.
— Ты до сих пор сомневаешься, что генетически поврежденные виноваты в наших бедах? — спрашивает у меня Амар.
Я молчу. Прохожу мимо очередного навеса. Маленькая девочка сидит на корточках у самой двери, обхватив коленки. Она уставилась на меня через щель в слоях брезента и поскуливает от страха. А кто научил местных так бояться солдат? Почему мальчишка настолько их ненавидит, что был готов стрелять?
— Да, — в конце концов, говорю я. — Сомневаюсь.
У меня есть кое-кто получше на роль обвиняемого.
Мы бредем к пикапу. Джек и Вайолет настраивают камеру наблюдения, пока не украденную и не разбитую местными. Вайолет зачитывает Джеку длинный список цифр со своего планшета, а тот вводит их в свой.
— Где гуляли, ребята? — интересуется он.
— На нас напали, — произносит Джордж. — Нам надо сматываться.
— К счастью, это был последний набор координат, — отвечает Вайолет. — Можем отправляться.
Снова забираемся в машину. Амар захлопывает дверцы, а я вручаю ему свой пистолет, довольная, что избавилась от оружия. Вот уж не думала, просыпаясь сегодня утром, что буду целиться в отчаянного подростка. Впрочем, я и не представляла здешних условий.
— В тебе говорит альтруист, — заявляет Амар, — Именно их воспитание заставляет тебя ненавидеть Бюро.
— Меня много чего заставляет, помимо специфического воспитания.
— Но я заметил то же самое и в Четыре. Альтруисты — серьезные люди. Они автоматически воспринимают все как повод к немедленному вмешательству. Тех, кто переходил во фракцию лихачей, я делю на определенные типажи. Эрудиты, как правило, становятся безжалостными и свирепыми. Правдолюбы — абсолютно безбашенными, я бы даже сказал, — адреналиновыми наркоманами. А вот альтруисты — настоящими борцами, прямо-таки революционерами.
И, помолчав, добавляет:
— Если бы Четыре больше верил в себя, он бы тоже стал таким. Кстати, Трис, из него бы получился отличный, хороший лидер, если бы не его заморочки.
— Наверное, ты прав, — отвечаю я. — Он вечно пытается идти за кем-то вроде Ниты или Эвелин и всегда попадает в беду.
Амар согласно кивает. А как насчет меня самой? Разве я бы не хотела, чтобы Тобиас меня слушался? Конечно, нет. Хотя, кто меня знает?
Увиденное постепенно начинает доходить до моего сознания. И я начинаю воображать, что та девочка — это моя мать. Она прячется в лачуге, задыхается от дыма костров зимой, дерется, делает, что угодно, лишь бы уцелеть. Потом ее спасают люди из Бюро, на которое она, в результате, проработала до конца своих дней. Забыла ли она о том, откуда пришла? Вряд ли. Ведь мама пыталась помочь бесфракционникам. Может, это было не просто выполнением обязанностей альтруиста? Моя голова буквально раскалывается, и я, как за соломинку, хватаюсь за первую попавшуюся мысль.
— А ты и Тобиас являлись близкими друзьями?
— А у него что, такие есть? — хмыкает Амар. — Я дал ему новое имя. Я сумел распознать терзавшие его страхи и подумал, что он справится со своими кошмарами и начнет новую жизнь. И я назвал его Четыре. Но мы с ним вовсе не были… скажем так — не разлей вода.
Амар откидывается на стенку кузова, закрывает глаза, и на губах его появляется слабая улыбка.
— Понятно, — говорю я. — Он тебе… нравится?
— Почему спрашиваешь?
— Ничего личного, — пожимаю я плечами.
— Сейчас в моих чувствах к нему нет ничего такого, на что ты намекаешь. Но в свое время подобные мысли у меня возникали, но потом мне стало ясно, что он на мои чувства не ответит, и я отступил, — объясняет Амар. — Я бы предпочел, чтобы ты не проболталась.
— Тобиасу? Разумеется.
— Нет, я имею в виду, вообще никому, — и он смотрит в затылок Джорджа.
Я киваю. Впрочем, я не особенно удивлена, что их с Джорджем тянет друг к другу. Оба они — дивергенты, которые вынуждены были разыграть собственную смерть, чтобы выжить. И Амар, и Джордж — аутсайдеры в чужом для них мире.
— Трис, — продолжает Амар, — Бюро одержимо идеей продолжения человеческого рода и передачи другим поколениям здоровых генов. Мы с ним — «ГЧ», и то, что мешает хорошему генокоду… Это не очень поощряется.
— Ага, — бормочу я, криво улыбаясь. — Насчет меня не волнуйся.
— Спасибо, — искренне отвечает Амар.
И мы опять сидим в тишине, наблюдая, как руины смазываются в бесформенные пятна по мере того, как пикап ускоряет ход.
— Я думаю, вы с Четыре очень подходите друг другу, — изрекает он.
Не хочется объяснять ему, что мы с Тобиасом — на грани разрыва. Поэтому я переспрашиваю:
— Да?
— Точно. Видно, как ты на него влияешь. Ведь до знакомства с тобой Четыре был совершенно другим человеком: бешеным, агрессивным, опасным.
— Бешеным?
