Крови было много: на полу, на стенах, на двери. Опередивший меня Дэн пытался поднять и прижать к себе Лиз, но она все время вырывалась и сползала вниз по стенке. Я поднял глаза и увидел то, что породило это крик. Больше я ничего не видел и не слышал, как визжала Тарелка, как блевал Тадир, как Димыч, сползший на корточки, тер виски и твердил: «Дерьмо, дерьмо…» Бредовый сон обернулся явью. В луже крови лежало то, что еще совсем недавно было Лорен. Та, кого я целовал сегодня ночью, та, кому шептал ласковые слова. Лорен… Она была изрублена, искрошена, лицо обезображено, красивые волосы увязли в тягучем месиве крови и мозгов, а на умывальнике лежал аккуратно вымытый мизинчик с маленьким колечком…
– Где этот ублюдок? – заорал я в бешенстве. Рванул по комнатам, открывая двери ногой. Я искал его. Я знаю: это он. Ревнивый мудак. Чудовище.
– Марк, остановись! – Я почувствовал руку Димыча у себя на плече. Вырывался, но Дэн и Димыч крепко схватили меня за руки. Мы упали. Я ударил кого-то в челюсть, в ответ получил отрезвляющий удар в ухо и затих, уткнувшись лицом в затейливый узор испанской плитки. Я не хотел рыдать, слезы сами текли из глаз.
– Пустите меня! Я убью его! Убью! – хрипел я.
– Кого ты убьешь, Марк? Кого?
– Этого мудака. Лорен с ним пришла! Он убил ее из ревности. К тому же его нет среди нас! Он либо уже сбежал, либо прячется! Это он! Конечно, это он! Да пустите вы меня!
Меня подняли с пола.
– Возможно, он прав. Давайте найдем этого парня и просто спросим обо всем. Только без глупостей! И кто-нибудь! Вызовите ментов! – Это Димыч, даже в самой критической ситуации он не терял самообладания.
Мы пошли искать по комнатам. Мудака в галстуке нигде не было. Потом зашли на кухню. Он храпел под столом.
– Сука, вставай! – заорал я и ударил его ногой в живот.
– Марк, не надо, может, это не он.
– Не он? Тогда кто? Я? Или ты, Дэн? Вставай, мудак. Расплата пришла.
Он поднялся. Он был все еще пьян. Рубашка вся в красном. Галстук как тряпка болтается.
– Ты убил Лорен?!
– Лорен убита… Как это, что за бред?
– Да, убита, и убил ее ты.
– Лора убита… Кем… Где… Как… Как это возможно… Я так напился… Она ушла с тобой! Мы поругались! Она ушла с тобой! Ребята, вы же помните, я заснул. А Лора была с ним. Что с ней? С ней ничего не могло случиться. Это какой-то злой розыгрыш. Да?
Он нагло врал. У него вся рубашка в ее крови. Урод! Маньяк! Псих! Я схватил его за горло и потащил к ванной. Меня никто не удерживал. Он сопротивлялся, но я сильно ударил его ногой в пах и бросил лицом в кровавую лужу.
– Твоих рук дело, мразь.
Мне хотелось ударить его ногой в лицо, но я сам получил удар в колено и отскочил. Он поднялся и испуганно смотрел на меня. В руке у него блеснул непонятно откуда взявшийся нож.
– Не подходи. Не подходи! – заверещал он. – Это не я, это не я!
Я увидел на полу ножку от добитого вчера танцами стола. Поднял ее и молча нанес удар. Один, второй, третий… шестой, седьмой… пятнадцатый… двадцать первый… Первый пришелся по встретившейся на пути руке, третий по голове, десятый по тому, что еще недавно было головой… Потом я опустился на колени. Мне стало плохо. Меня вырвало.
Приехала милиция, всех забрали. Я ехал в «бобике» и думал о Лорен. О том, что я предвидел ее смерть, что мог ее спасти, если бы отнесся ко сну как к предупреждению. «Бобик» перестало трясти, мы приехали.
* * *
– Димыч, что означает обувь?
– В каком смысле?
– Ну, пожалуй, я имею в виду символизм. Что она может означать как символ?
– Обувь означает только обувь – и все!
– Но ведь что-то она должна означать! Кто-то не просто так положил эти босоножки на дорогу. И туфли на порог в мусарне.
– Какие туфли? Какие босоножки? Ты бредишь, что ли?
– Я говорю тебе про символы. Я спрашиваю тебя, что может означать обувь как символ, как подсказка? Зачем она? Не смейся, это серьезно.
– А какая обувь?
– Детские босоножки, женские туфли и грязные домашние тапочки.
– Без людей? Просто обувь?
– Да, просто обувь.
– Не знаю, давай спать.
Димыч замолчал на какое-то время, я даже подумал, что он спит. С дивана в Димкиной комнате, где он приготовил для меня постель, его не было видно. Я лежал в темноте, ощупывая глазами протекший потолок, и даже начал было засыпать сам, но он заговорил снова.
– Обувь без человека – это грустно. Если это не обувной магазин или не прихожая, конечно. Это как корабль без команды или как самолет без экипажа.
– А что она означает?
– Ничего не будет.
– ?!. Чего не будет?
– Ничего не будет совсем. Ни детей, ни женщин, ни дома. Ничего. Мне почему-то так подумалось.
– Хреново.
– Да уж. Невеселая картинка.
– А чем все кончится?
– Ты о чем?
– Ну если ничего не будет, то чем все кончится?
Он задумался опять. Я вдруг обратил внимание на безумно громко тикающие часы. Свет луны теперь падал на циферблат. Стрелки показывали четыре сорок.
– Я не знаю, чем все кончится, – отозвался опять Димыч. – Чтоб это узнать, ты сам должен вернуться к тому, с чего все началось.
* * *
Двойное убийство в нашей квартире наделало немало шуму, телевизионщики из программы «Криминал» на НТВ сняли на потеху обывателям жутковатый сюжет. Пытались даже журналистское расследование провести. Но что уж там. С меня и ментов хватило. Мурыжили две недели в СИЗО! Обвинили сначала только в убийстве Влада (так звали того парня), но потом следствие окончательно запуталось, и мне попытались пришить и Лорен. Как они прессуют, все, конечно, слышали. Я и шкаф держал (это когда ставишь ноги на максимальную ширину и обхватываешь руками большой канцелярский шкаф; попробуйте так выстоять пару часов, сума сойдете!), и сейф слушал (засовываешь голову в сейф, а они по нему молотком барабанят), и просто ловил конкретных пинков. Ну что уж там говорить – у них работа такая. Когда доказательной базы маловато, клиента нужно ломать, чтоб хоть как-то дело закрыть. Но я не сломался. Они утверждали, что я этого парня специально в кровь Лорен бросил, чтоб все улики уничтожить, точнее говоря наоборот, чтоб они против этого парня были. Да разве я тогда хоть о чем-нибудь думал?!
Помурыжили они меня, помучили и отпустили до суда. По статье «превышение необходимой обороны». Дело об убийстве Лоры закрыли, сделав заключение, что виновный – этот самый Влад (а то кто же). Вот тогда на допросах и маячили передо мной эти туфли на самом видном месте в кабинете у следаков. Я все думал – сидят три здоровых мужика, а на подоконнике у них женские стоптанные туфли-лодочки. Зачем? Даже спросил как-то. Они посмотрели на меня, как на идиота: какие, мол, такие туфли. Я решил, что надо мной в очередной раз глумятся, и больше не спрашивал.
