Потом Джованни повел меня вглубь ангара, картинным движением сдернул покрывало и включил столпившиеся у потолка прожекторы. Мой болид, отполированный, без единой царапинки стоял на небольшом подиуме. Джованни был верен себе, как всегда. К гонкам я был готов. Но до них еще было время.
Глава 14
Звуки становились совсем угрожающими. Стонущий вой опять поднял нас среди ночи. Создавалось впечатление, что кто-то в очередной раз нарочно будит нас. Безумный призрак, дождавшись, когда мы уснем, с монтировкой в руках носился, тарабаня по стенам, скрежеща по трубам, тыча пальцами в коннекторы силовой линии, вызывая брызги искр. Аким ходил по станции, осматривая многочисленные трубопроводы. Но особого энтузиазма на его лице не было. За большими, разделенными упрочняющими фрамугами иллюминаторами стояла лунная ночь… Ночь на Луне.
Экипаж первой лунной станции под странным названием «Экспедиция» состоял из двух человек. Освещенная орбитальным зеркалом площадка вокруг неё только подчеркивала черноту неба. Постоянное освещение, задуманное изначально для того чтобы снизить вероятность клаустрофобии, усиливало чувство одиночества. Холодные звезды, четкие абрисы скал. Все такое чужое. Строгую и бесхитростную жизнь экспедиции сопровождало одно чувство — мы далеко. Мы одни. Можно быть одному в темном чулане. И когда станет страшно, с криками выбежать во двор к друзьям. Можно одному, совсем одному, ходить по завешенному моросящим дождем городу, провожая взглядом машины. И можно быть одиноким так. Под пристальным вниманием сотен следящих станций, с ежедневным описанием собственного здоровья в сводке новостей. Но быть далеко, так далеко, что даже свет сюда опаздывает. А теперь ещё и эти стоны железа.
– Наверное, все это связано с перегревом дьюаров с кислородом, — предположил я.
Действительно, кислород, основа нашей жизни, хранился в жидком виде в дьюарах, расположенных под многослойным покрытием пола станции. Долго сопя над неподдающимися квадратными фальшпанелями, мы наконец добрались до сосудов. Один из них был совсем странного вида — сплющенный, как грелка. Другой хранил первозданные формы — круглый и жизнерадостный.
– Проверь, пожалуйста, предохранительный клапан, — попросил Аким.
Я стал елозить пальцем вокруг клапана, не совсем понимая, как его можно проверить.
– Да что ты в самом деле, — разозлился Аким, — смотри.
Он придавил пальцем клапан сверху. Тот, как взбесившись, отозвался яростной струей испаряющегося газа. С шипением, так похожим на преследующий нас звук, струя била вверх, пересыщая атмосферу кислородом и грозя взрывом.
– Глуши его! — заорал Аким. — Быстро!
Видя мою растерянность, он выхватил у меня из рук приспособу. Тефлоновый ключ-вилочку. Сам клапан был украшен сверху двумя углублениями — для специального ключа. Это позволяло избежать случайностей. Не крутить же его монеткой (откуда она тут?), а если крутить правильным ключом, то не сломаешь. Аким пытался вставить ключ рожками в эти углубления, однако ничего не выходило — струя отбрасывала его.
– Дай, — не выдержал я, — ты не сможешь!
Аким немедля передал ключ мне.
Я прижал плашмя ключ к клапану и постепенно приблизил рожки к углублениям. Струя газа ехидно ударила по кончику ключа… И тут произошло непонятное. В звуках свистящего по ключу газа я различил слабые, тоненькие голоса:
– Ишь, как старается, сейчас у него получится! Всегда хитер был!
Второй голос вторил:
– А спрашивается, зачем? Зачем суетится? Все и так понятно. Никуда им не деться.
Рожки ключа плотно вошли в страховочный болт. Струя газа затихла в пол-оборота.
– А что с тем дьюаром? Чего он сморщился? — меня беспокоил другой сосуд.
– Я точно не знаю, но возможно, так предусмотрено. Чтобы пустые бочки места не занимали, — предположил Аким. — Утром, при связи, спросим. Думаю, эта ночь будет спокойной.
Отдышавшись от схватки с дьюаром, Аким ушел в наш кубрик, микроскопическое помещение для отдыха. Я умылся ароматической салфеткой и, одевшись в комбинезон для отдыха — белый, эластичный, тоже пошел в кубрик.
Аким склонился над журнальным столиком. Столик, по мысли конструкторов, должен был скрашивать наши вечера. Или ещё что там. Крышка столика была прозрачная и накрывала небольшой аквариум. В нем резвилась дюжина разноцветных рыбок. Ярких и беззаботных. Сейчас Аким поднял крышку стола и рукой выгребал из аквариума рыбок. Выловив, он отпускал их прямо в чуждую им среду. Рыбки начинали резво плавать в воздухе. Одна, рванув было в мою сторону, резко развернулась. Легкая струя воздуха от её хвоста тронула мою щеку.
– Ты что, — испугался я, — они погибнут!
– Неужели ты до сих пор не понял — ты вправе решать, куда им плыть. Где им плыть. Неужели ты не понял — только ты! Ведь ты принимал гораздо более важные решения, чем это! Или это были не твои решения? И тут хватит им кислорода.
Злобный, неестественный звук потряс станцию. Все двинулось вниз. Высоко в потолок улетели рыбки, оставшиеся в своей воздушной струе. Станция уходила под землю. Хоть и была она на Луне. Как завороженный, я смотрел на вздымающийся горизонт, на грунт, поднимающийся от нижнего среза иллюминаторов к верхнему. Каждая песчинка скрежетала по ситаллу иллюминаторов. Каждая — своим, гнусным звуком. Холодный страх сковал мышцы спины в ожидании разрыва оболочки станции. Почти так маленький ребенок ждет хлопка воздушного шарика, когда его надувает отец.
– Аким, уходим отсюда, в соседний отсек! Быстрее! — заорал я.
– Ты, наверное, хочешь умереть помучившись? — спокойно спросил Аким. — Неужели непонятно, что если лопнет обшивка, то никто нам не поможет? Не суетись. Сядь.
Я не смог последовать его совету. Выскочив в соседний отсек, я только там понял, что он тоже был внешний и в иллюминаторах его будет тот же серый, с коричневым отливом грунт, уже поглотивший нас под завязку.
В иллюминаторы пробивался нежный свет. Видно было, что в маленьком, огороженном плетнём дворе валялся кузов старого «Москвича», проржавевшего во многих местах и совсем уже непригодного. В остальном, дворик был чист и подметен. Метла стояла в углу. Я рванулся в кубрик. Там никого не было. Резкие, железом по железу, удары заполнили станцию. Главный шлюз был распахнут. Мужик в ватнике лупил кувалдой по подвеске шлюзовой двери. Ничуть не обращая на меня внимания. За дверью была видна проселочная дорога. По гальке, подпрыгивая, как пустая коробка из-под обуви, несся задрипанный вездеходик. Лихо тормознув у шлюза, он выпустил наружу приземистого начальника. В синем халате, пыжиковой шапке и с мохеровым шарфом вокруг рудиментарной шеи.
– Аккуратно рубай, всю жестянку попортишь! — яростно заорал он на мужика с кувалдой, — мы жестянку эту на плуги пустим.
– Здравствуйте, — начальник протянул мне плотную ладонь, глядя при этом в сторону. Потом он понесся давать новые указания, ничуть не заботясь о выполнении первых.
