Седой придет в ярость. Очередные потери накануне «разборки»... Но то, что гэбэшник с такой легкостью непонятным способом укокошил сразу четверых и придушил пятого, ставило под сомнение целесообразность задуманного предприятия вообще. Как с ними, дьяволами, разбираться? Вообще никто не останется...
Сысоев тяжело вздохнул. Отступать некуда. С ворами договорено, отказаться нельзя. Да шеф и не захочет задний ход включать...
– Не пойму, как он их побил? – повторил Иван.
Он сложил трупы между сиденьями и накрыл брезентом, будто «Фольксваген» вез обычный коммерческий груз.
– Поймают их ребята, тогда спросишь.
– Как бы те наших не поймали... Сысоев промолчал. У него уже появлялась такая мысль.
Они шли по земляному полу с ощутимым уклоном, свет фонарей скользил по неровным земляным стенам, головы часто цеплялись за своды, и тогда сверху сыпались комья глины.
– Выключи фонарь и держись ближе ко мне, – сказал явно озабоченный Васильев. Этой штольней не пользовались давно, и передвигаться по ней было небезопасно. К тому же можно упереться в обвал, заблудиться. Тем более без схемы...
Несколько раз им встречались ответвления, пересечения коридоров, но Васильев шел, руководствуясь одному ему известными признаками.
Сзади бухнуло, в спину подул ветер.
– Догонят? – напряженно спросил Каймаков.
– Хрен им! Передохнут, если сразу не вернутся. Или крысы сожрут.
– Крысы? Большие?
На Васильеве были комбинезон и каска с фонарем, Каймакову он дал сапоги, ручной фонарь, газоспасатель и анализатор воздуха.
– Разные. Обычно с собаку-дворнягу. Кто-то видел – с кабана. Может, приврали...
– Как же так, в газетах писали – это неправда!
– Мало ли что там пишут! Ты вон тоже всякого написал... Давай налево!
Теперь они двигались по широкому, облицованному камнем коридору. Воздух здесь был заметно свежее и чище.
– Вентиляция работает?
– Уж лет двести. Никто не поймет, как.
Путешествие под землей продолжалось больше двух часов. Они прошли по сырым штольням, преодолели низкие лазы, побывали в гулких пещерах, с километр брели по журчащим в бетонном желобе нечистотам.
Каймакову то и дело слышались сзади шаги преследователей, раз в боковом коридоре мелькнули две зеленые точки – чьи-то глаза.
«Собака? – подумал он. – Или крыса?» По спине поползли мурашки.
– Приготовь оружие, – отрывисто бросил Васильев. – Здесь возможны неприятные встречи. Если что – стреляй.
– В кого? – нервно спросил Каймаков. – В крыс?
– В двуногих. Тут неподалеку коллектор канализации, через него всякая падаль – бомжи, беглые бандиты – сюда пролазит.
– А почему сразу стрелять?
– Да потому! Иначе глазом моргнуть не успеешь, как на тот свет попадешь. Под землей свои законы... Вдруг впереди забрезжил свет.
– Что за чертовщина? – Васильев остановился и замер, вслушиваясь. – Вроде гул какой-то... Давай тихо...
Они осторожно крались навстречу свету и гулу. Наконец из-за поворота открылась удивительная картина: освещенный яркими прожекторами туннель, аккуратная круглая дыра в полу, люди в рабочих комбинезонах заливали ее бетоном. Гул исходил от бетономешалки.
Васильев попятился обратно и, взяв Каймакова под локоть, потащил за собой.
– Что это? – спросил Каймаков, когда они отошли достаточно далеко.
– Черт их знает! Какой-то государственный секрет. Лучше не любопытничать – можно здесь и остаться...
Еще через два часа Васильев вывел Каймакова на поверхность через эвакуатор номер сорок четыре.
– Никому не рассказывай, где ходил, – предупредил он. – А то можешь пропасть бесследно.
Каймаков вначале улыбнулся, но тут же понял, что спутник вовсе не шутит.
– Выходите! – повторил мичман.
– У него пистолет, – угрюмо сказал Прокопенко.
– Испугался! Он бьет на пять метров! Зато вас двое и вы молоды. А ему под сто лет!
Крутаков уравнял скорость СПЛ и скутера. Верлинов, не оборачиваясь, ушел с линии атаки и теперь как бы неподвижно висел чуть правее и ниже «малютки»,
– Давайте быстро! Упустите – пойдете под трибунал! – заорал мичман. – А ты, сосунок, хотел с генералом целоваться, вот и целуйся! – рявкнул он на Тимофеева. Шутка казалась ему очень остроумной.
Пловцы с явной неохотой втиснулись в шлюз. Мичман увеличил скорость. Через обзорную полусферу он видел, как две затянутые в гидрокостюмы фигуры, ускоренные силой инерции, метнулись к беглецу. Прокопенко в правой руке держал нож. Тимофеев не доставал оружия.
Верлинов застопорил двигатель и повернулся к нападающим. В правой руке он держал специальный подводный пистолет, в стволах которого чутко спали две шестигранные «стрелки», подпертые особыми химическими зарядами. Крутаков был прав: оружие отличалось малой эффективной дальностью, к тому же правильно прицелиться на глубине сможет один пловец из пяти. Но Верлинов как раз являлся этим пятым.
Он действительно годился в дедушки прыгнувшим наперерез пловцам, он очень устал и чувствовал, что кислород на исходе, он не хотел убивать, но и не хотел быть убитым, он уже предупреждал и не был виноват в том, что его не послушались.
Под водой выстрелов не слышно, только тонкая цепочка пузырьков вылетает вслед за проснувшейся «стрелкой». Две цепочки обозначили направление смертельных траекторий, закончившихся кровавыми точками на плотной резине гидрокостюмов. Пловцы не завершили броска: распластанные тела медленно погружались в пучину.
Верлинов, изогнувшись, поймал за руку то, что ближе, подтянул к себе, взглянул на манометр. Баллоны почти полны. Сняв с убитого акваланг, Верлинов выплюнул загубник и вставил в рот тот, который еще секунду назад сжимали зубы Тимофеева.
Шутка мичмана сбылась: генерал Верлинов как бы поцеловался со старшим матросом Тимофеевым.
Все произошло очень быстро, мичман не сразу понял, что остался один. Потом мгновенную растерянность сменила дикая ярость. Он дал полный ход и заложил вираж, ложась на боевой курс.
Верлинов менял баллоны, когда СПЛ в который уже раз устремилась на него. Он только успел защелкнуть замки и рванулся в сторону, но какой-то выступ – головка болта, заклепка или леер антенны – задел бок, разорвал гидрокостюм и содрал кусок кожи. Сразу же вокруг расплылось багровое облачко.
Черт! Хотя это и не акульи места, но проклятые хищники вечно оказываются рядом в самый неподходящий момент!
Обладающий нулевой плавучестью, скутер висел на том же месте. Верлинов подплыл к нему, отмечая, что боль в боку мешает движениям и ограничивает свободу маневра.
