– Ложись, сука! – грубым, сорванным голосом крикнул командир группы.
– Ложись, тебе говорят!
– Да свой я, – откликнулся капитан, но на всякий случай поднял руки и присел, потому что лечь можно было только на окровавленные трупы.
Выполнив команду, он поступил правильно, потому что на местах кровавых разборок, как и на поле боя, своя оценка событий, свой закон, своя справедливость и логика действий, и любой спецназовец, омоновец, член группы захвата сам себе прокурор, суд и исполнитель, потому что адвокатов здесь нет, в уголовный кодекс во время стрельбы не заглядывают, а правым оказывается тот, кто специально прислан пресечь беззаконие...
– Сейчас посмотрим, какой ты свой. – Холодный срез автоматного ствола больно уперся в щеку капитана, рука привычно обшарила карманы.
– Рация ненашенская... И сразу две ксивы... Командир группы открыл документ прикрытия.
– Майор милиции Еремкин, Главк уголовного розыска МВД, – вслух прочел он и раскрыл вторую красную книжечку. – Капитан госбезопасности Васильев, – задумчиво повторил командир, – А чего в квартире делал?
– Проверял, кто там есть, чтоб на пулю не нарваться, – ответил Васильев, выпрямляясь и опуская руки.
– Ладно, разберемся! – Командир хотел сунуть удостоверения себе в карман, но обстановка резко изменилась.
– Всем оставаться на местах, госбезопасность! – раздался властный голос.
По лестнице абсолютно бесшумно поднялись четыре человека в гражданских костюмах, под которыми угадывались импортные бронежилеты, с новейшими, высокоскорострельными автоматами «Кипарис» на изготовку.
Властный голос принадлежал подполковнику Дронову.
– Кто старший? – строго спросил он.
Командир милицейской спецгруппы, отдав Васильеву документы и рацию, подошел и нехотя Представился. Дронов предъявил удостоверение и тем же властным голосом приказал:
– О том, что мы здесь были, в рапортах не писать. Работу наших людей можете зачислить на свой счет. Понадобятся свидетели – действуйте через свое начальство. А сейчас – охраняйте место происшествия!
Откуда-то возникли двое в белых халатах, сноровисто уложили тело Якимова на раскладные носилки, пристегнули ремнем и унесли. Один гэбэшник быстро пересмотрел валяющееся на лестнице оружие, безошибочно выбрал пистолет убитого капитана и сунул себе за пояс.
Через несколько минут в подъезде остались шесть сотрудников милиции в бронежилетах и семь трупов. Двери квартир так и не открывались: жизнь отучила обитателей дома от любопытства.
«Куда же делись деньги?» – мучительно размышлял Васильев, откинувшись на мягком сиденье. Деньги исчезли бесследно.
Об их судьбе могли рассказать убитый Федор и некто Клячкин, который как раз в этот момент пересчитывал содержимое пропавшего чемодана. Федор выполнил свой долг до конца. За минуту до решающего боя он прошел на кухню и открыл узкое окошко, расположенное в торце дома. В квартире Клыка часто оказывались вещи и предметы, которые не должны были попасть в руки милиции. Для их эвакуации придумали примитивное, но действенное, как и все зековские хитрости, приспособление.
С крыши соседнего семиэтажного здания натянули мощный резиновый амортизатор, «уведенный» по случаю из планерного аэроклуба. Узкая щель между домами практически ниоткуда не просматривалась, и похожий на толстую веревку резиновый жгут не мог привлечь ничьего внимания. Сейчас Федор пристегнул чемодан к защелке-карабину и снял с крюка фиксирующее кольцо. Рывок сократившейся резины забросил чемодан на соседнюю крышу.
Глухой удар о листовое железо привлек внимание обитающего на чердаке Таракана. Он вылез в слуховое окно, внимательно осмотрел добычу, затащил в свое логово и осторожно раскрыл чемодан. Через несколько минут Таракан с чемоданом поспешно спустился вниз и пошел прочь. За спиной раздались звуки, напоминающие выстрелы, но это только придало ему прыти.
В висках стучало, он ничего не соображал, лишь автоматически переставлял ноги, инстинктивно стремясь подальше убраться от места находки, которая могла круто изменить его жизнь, но в равной мере была способна эту самую жизнь оборвать.
Большие деньги всегда имеют хозяина, располагающего достаточными возможностями, чтобы вырвать их у воспользовавшегося случаем ловкача вместе с внутренностями. К тому же в предельно криминализованной, как и вся страна, Москве очень много охотников пришить любого за десятьдвадцать тысяч и не очень много тех, кто способен удержаться от убийства, когда речь идет о чемодане, набитом пачками крупных купюр.
В зеркальной витрине отразилась длинная нескладная фигура в засаленном мятом пальто и стертой до кожи кроличьей шапке. Заросшее щетиной лицо, застывшие в прострации глаза, потертый, под облик владельца, чемодан, намертво зажатый в давно не мытой руке.
«Хорошо, что чемодан старый», – мелькнула первая рациональная мысль, и Таракан вышел из ступора. С полминуты он разглядывал свое отражение. Бомж с чемоданом денег обречен на гибель. Но Клячкин был не обычным бездомным бродягой, а жертвой несправедливостей жизни, перетирающих в уличную пыль сотни тысяч вчера еще благополучных граждан. В институте по логике он имел устойчивую «четверку», среди сослуживцев в КБ авиастроительной фирмы слыл человеком башковитым, который нигде не пропадет, потому что умеет «вертеться». И в кругах, где он «вертелся», принимая баксы по червонцу и сдавая по пятнадцать-семнадцать, признавали его здравомыслие и рассудительность.
Даже в зоне Клячкин имел авторитет, соответствующий рангу «честного фраера», потому что, проштудировав учебник по уголовному праву и пару кодексов, лихо строчил всем желающим ходатайства, прошения и жалобы в порядке надзора. Как и подобает «честному фраеру», он всегда был опрятен, чисто выбрит, постоянно стирал и тщательно утюжил робу, полировал тяжелые зековские говнодавы.
Если бы Смотрящему зоны Валету или начальнику отряда капитану Морохину сказали, что на воле Адвокат за шесть месяцев превратится в зачуханного бездомного чмыря, они бы в это не поверили, хотя являлись большими знатоками всевозможных превратностей судьбы.
Переступив порог колонии, валютчик и порнографист Клячкин оказался во взбесившемся мире. Долларами торговали на каждом углу, журнал «Пентхауз», найденный у него при обыске и добавивший лишнюю статью, был представлен годовыми комплектами в респектабельном магазине «Роспечать» и выглядел «Мурзилкой» по сравнению с печатной продукцией многочисленных лотков в метро и подземных переходах.
Нажитую многолетними праведными и неправедными трудами квартиру жена продала перед тем, как исчезнуть в неизвестном направлении. Дальновидно спрятанные в укромном месте три сберкнижки на предъявителя оказались целыми и невредимыми, но сумма в двести тысяч чудовищным образом трансформировалась: вместо дома с гаражом и автомобилем она позволяла купить лишь десять бутылок шведской водки «Абсолют».
Правда, водка была хорошей. Еще не понявший до конца, что произошло, и надеявшийся приспособиться к новой жизни, Клячкин поселился в гостинице, взял бутылку «Абсолюта-цитрон» и закуску из магазина «Деликатесы», после чего обзвонил друзей-приятелей, приглашая отпраздновать освобождение. По двум номерам ответили незнакомые люди, двоих не было в Москве, еще четверо от встречи уклонились, сославшись на занятость и нездоровье.
