– Дай перо, я его пластать буду...
Единственным местом у Клячкина, которое что-то ощущало, была ладонь правой руки. Он стоял в той же позе, в которой две минуты или вечность назад смотрел в окно, – широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. И то, что врезалось в правую ладонь, было намертво стиснутой рифленой рукоятью пистолета.
Челюсть подошел к подельнику, забрал пистолет и сунул вместо него нож
– большой поварской нож с прогнутым от многократной точки лезвием. На миг Мечик отвлекся, удобней перехватывая стертую скользкую ручку.
В ту же секунду кто-то опытный, сидящий в Клячкине, – может, славящийся хитростью Фарт или набравшийся чужого опыта Адвокат, а может, умеющий выбирать момент Таракан, – сдвинул предохранитель, вытянул руку из кармана и направил в грудь нападающего. Тот уловил движение и вскинулся навстречу, но Клячкин не медлил и не подавал дурацких киношных команд: как только рука распрямилась, палец автоматически вдавил опуск.
В комнате выстрел грохнул неправдоподобно сильно, тонко зазвенела люстра, заложило уши, сердце на миг остановилось, пропустив очередной удар.
Пуля пробила Мечику шею и вырвала кусок щеки у стоящего сзади Челюсти. Мечик захрипел и конвульсивно дернулся. «ТТ» выстрелил еще громче, чем «вальтер». Челюсть с воем бросился на выход. Мечик, выронив пистолет, повалился на пол, а Клячкин стоял неподвижно, не понимая – жив он или нет.
Карандаш держал Межуева на кухне под стволом обреза, когда раздались выстрелы, он невольно повернулся, и майор с силой ударил ногой по руке с оружием. Обрез взлетел по крутой траектории и оказался на посудном шкафу. Карандаш растерянно проводил его взглядом, потом посмотрел на полезшего под пиджак противника и опрометью бросился наутек.
Обнажив оружие, контрразведчик пустился в погоню и в прихожей столкнулся с обезумевшим Челюстью. Их пистолеты выстрелили одновременно. Шумовой патрон исправно сотряс воздух и произвел вспышку, а штатная пуля пээма перебила ключицу. Челюсть выронил «вальтер» и, продолжая выть, выбежал на лестничную площадку.
Снизу мчались люди с автоматами, поэтому Челюсть вслед за Карандашом рванул наверх, на чердак. Оттуда можно попасть в соседний подъезд и скрыться... Но уголовники не знали, что во вторую чердачную дверь в этот момент входят бойцы ОМОНа.
Семен Григорьев подошел к белой «Ауди-200» справа сзади, наудачу рванул дверцу, она распахнулась, и прапорщик тихо сказал:
– Не двигаться, госбезопасность.
Стрелять в человека, севшего на заднее сиденье справа, у водителя нет никакой возможности, если он не левша. Пассажиру тоже это довольно затруднительно, не обойтись без резких движений, которые легко упреждаются сидящим сзади. Поэтому Семен чувствовал себя очень уверенно. Как, впрочем, и всегда.
– Ты – руки на руль, ты – на панель!
Он упер ствол в затылок пассажира.
– Знаешь, что это? Молодец!
Прапорщик провел по левому боку Гены и сразу нашел то, что искал.
– Доставай. Только медленно. Протянешь рукояткой вперед.
Через секунду он довольно присвистнул.
– Ого, какая пушка! Небось «лимона» два отвалил!
– Привез. Триста долларов.
Спокойствие тона обладателя «браунинга» насторожило оперативника.
– Небось по разрешению МВД? – саркастически спросил он.
– А как же? Контрабандой, что ли! Возьмите в нагрудном кармане.
– Вынимай!
Григорьев взял кожаную с золотым тиснением книжечку.
– Гляньте налево.
Гена и Иван повернули головы. Два молодых человека с «дипломатами» в руках внимательно наблюдали за машиной.
Семен прочел разрешение.
– И у второго есть?
Иван протянул свое.
– Частный охранник акционерного общества «Страховка», – повторил прапорщик.
– Это Юго-Западная группировка?
– Точно, – скромно подтвердил Гена.
– Совсем обнаглели, – сказал Григорьев неизвестно про кого. Действуя от имени госбезопасности, он не без труда получил разрешение на газовый пистолет для Клячкина. Раз пять ему было сказано, что сделано большое одолжение.
"Мне бы ни в жисть не разрешили «браунинг», – подумал Семен и обозлился.
– Поверни физиономию! – Он ткнул Гену в шею.
– Теперь ты... Приметы совпадали.
– Что делали в адресном?
– Нельзя, что ли?
– Зачем вам этот парень? – построжавшим голосом спросил Григорьев.
– Он нам деньги должен. Миллиард триста миллионов рублей.
Сысоев медленно повернулся и посмотрел оперативнику в лицо.
– Сумма большая, так что придется отдавать, даже с такой «крышей».
Он пожал плечами.
– Очень жаль, ребята, я понимаю – вы в доле, но ничего не поделаешь!
Раздался пронзительный крик, и нелепая черная фигурка, размахивая конечностями, пролетела вдоль желтого фасада тринадцатиэтажного дома и шлепнулась об асфальт.
– Что это? – скривился Гена.
– Тот, кто за полчаса до тебя получал адрес нашего парня, – догадался Семен.
– Я все понимаю, – повторил референт Седого. – Вам не хочется отдавать деньги. Но поймите, такую сумму никуда не спишешь. Слишком много людей здесь завязано, слишком большие интересы. Так что придется возвращать.
– Хотите с госбезопасностью потягаться?
Дернувшийся уголок рта обнажил золотую коронку. Улыбка получилась зловещей.
– Я же объяснил, – поежившись, сказал Гена Сысоев. – Сумма слишком большая. Посоветуйтесь со своими старшими, если надо, «стрелку» назначим, пусть они между собой решают.
Семен Григорьев представил подполковника госбезопасности Дронова или генерала Верлинова, идущего на переговоры с главарем новых российских гангстеров... А ведь этот мордастый говорит совершенно серьезно! Да, мир перевернулся.
Семен даже не заехал в рожу наглому бугаю, хотя вряд ли смог бы четко объяснить, что его удержало.
Он только выщелкнул патроны из оружия «референтов».
– Сейчас вы никого не охраняете, нечего с заряженными пушками по Москве гулять!
И, выйдя из пахнущей новой кожей «Ауди», сильно хлопнул дверцей. Возвращаясь в конспиративную квартиру, Семен застал следующую картину: пятеро бойцов ударной группы, уже спрятавшие оружие в «дипломаты», сверху и снизу блокировали шестой этаж. На площадке у входа сидел под охраной омоновцев скованный наручниками угрюмый мужик, который часто вздрагивал и непрерывно икал. Из двери напротив выглядывал дородный мужчина в халате, сверху глазели на происходящее любопытствующие соседи.
