– Почему вы это сделали? – сказал Асмодей в настороженную спину. – Зачем дали мне понять, что являетесь разведчиком? Вы не боитесь быть настолько откровенным?
Смит обернулся. Он был на полголовы выше Асмодея, худощав и улыбчив. Но в данный момент выглядел совершенно серьезным.
– Откровенность – залог доверия, – тихо сказал он.
И улыбнулся.
– Видите ли, Виктор, разведчик никогда не признается в том, что он разведчик. Бывают, конечно, особые обстоятельства: иголки под ногти, электроразряд в мошонку, пентонал натрия или скополамин... Я знаю об этом исключительно как журналист. Мне приходилось писать о ЦРУ, кстати, и о КГБ тоже. Так что фактурой я владею.
А что касается страха... Наступило время открытости, эпоха свободы информационного обмена. Свобода убивает страх. К тому же вы не являетесь носителем государственных секретов. В чем же меня можно обвинить? Или даже заподозрить?
– То есть вы обвешались приборами радиоконтроля и суперсовременными металлодетекторами вовсе не из страха, а из обычной журналистской любознательности?
– Ради Бога, без шпионской терминологии, – улыбнулся Смит. – У нас это обычный ширпотреб, продается в каждом квартале. А осторожность нужна не только шпиону. За вторжение в частную жизнь, диффамацию с меня могут взыскать огромные суммы. Сейчас и в России завели моду предъявлять миллионные иски!
– Вы собираетесь вторгаться в чью-то жизнь? В Москве?
Смит покаянно склонил голову.
– Да. Причем хочу просить вас о помощи.
– Интересно.
– Давайте зайдем куда-нибудь пообедать. Там и поговорим.
Асмодей был голоден, но сразу же подумал о чемоданчике: удастся ли как следует разместить? Межуев сказал, что микрофон очень чувствительный и берет разговор в радиусе полутора метров. И все же... Вдруг придется поставить его под стол...
– Извините, Роберт, хотя вы и убедились, что за мной не следят, но я не уверен, что не следят и за вами. В прежние времена у нас очень любили слежку за иностранцами. А в моем положении, согласитесь, совершенно излишне наживать неприятности с властями.
«Образцовый сотрудник ЧК, – мелькнула ироничная мысль. – Хоть жрать охота, но дело прежде всего». Он действительно вел себя так, как будто полученное задание вытеснило все остальное в жизни. Но объяснялось это отнюдь не осознанием своего общественно-служебного долга. Просто цели Асмодея и Клячкина сейчас совпадали.
Смит глянул удивленно.
– Если нас засекли, то обед не добавит вам неприятностей. Если нет... Конечно, можно учесть риск нарваться на засаду. Но он практически равен нулю. Ну откуда КГБ мог знать, что мы зайдем в это кафе?
Он взял Асмодея под локоть и увлек к небольшому павильончику с яркой вывеской и расписанными иностранными словами витринами.
Одна из многочисленных точек по превращению второсортных продуктов, поддельных ликеров, самодельных водки и коньяка, контрабандных сигарет, одуряющей музыки в деньги, обязательно обмениваемые на доллары и укрепляющие фундамент благосостояния владельца, тешащего ущемленное самолюбие вчерашнего троечника огромными буквами собственного имени, вынесенного в название заведения.
Эта точка называлась "Пицца-бар «Александр». Кроме пиццы, симпатичная, вульгарного вида девица разносила деликатесные закуски: бастурму, икру, маринованные грибы, оливки с перцем.
Смит с Клячкиным сели у окна, и Асмодей поставил чемоданчик на подоконник, порадовавшись, что проблем с этим не возникло.
За обедом они говорили на общие тьмы: о сравнительной стоимости жизни в России и других странах, о политических и экономических перспективах, о криминальной обстановке в Москве.
– Да, совсем забыл. – Смит извлек из дорогой кожаной папки две яркие коробочки. – Препарат, поддерживающий внутриклеточный обмен в печени. Очень рекомендую. Нам с вами не следует забывать о здоровье.
– Спасибо. Давайте за него и выпьем. В больнице мы были лишены такой возможности.
Они допили остатки водки из плоской, как фляжка, бутылочки с яркой этикеткой «Смирнофф». Асмодей удовлетворенно отметил, что водка настоящая.
– Вы внимательно читаете газеты? – поинтересовался Смит, когда принесли кофе.
– Скорее нет, чем да. – Асмодей отхлебнул горячей черной жидкости без вкуса и запаха.
Американец медленно открыл папку.
«Наверное, у него там тоже диктофон», – подумал Клячкин.
– Просмотрите две статьи. – Смит положил на стол газеты. – Вот здесь: "Куда же делось мыло? ".
Он указал пальцем.
– И вот: «Мыло для подземной войны».
– Похоже, вы всерьез заинтересовались мылом, – пробормотал Асмодей, приступая к чтению.
Роберт Смит неторопливо прихлебывал скверный кофе, незаметно рассматривая сидящего напротив человека. Гладко выбрит, пахнет хорошим одеколоном, достаточно уверенно держится, одет в неплохой по здешним меркам костюм. Он образован, грамотен, коммуникабелен, охотно идет на контакт. Словом, подходит по всем статьям. Если только он не работает на КГБ. Как и все его коллеги, Смит внимательно следил за изменениями в организационно-штатном устройстве российской контрразведки и знал о происходящих переименованиях, но называл ее исключительно по аббревиатуре, известной в мире на протяжении многих десятилетий.
Пока все проверки дали отрицательный результат, но это ничего не значит. В разведке всегда подозревается худшее. Исходя из подобного принципа, Смит не исключал, что гражданин России Клячкин выполняет задание властей, а в демонстративно выставленном на подоконнике «дипломате» находится записывающее устройство. Хотя так грубо и примитивно, конечно, никто не работает. А с другой стороны – чем проще, тем надежней. Не попросишь же доброго товарища, к которому расположен всей душой: «Открой чемодан, проверим, что там внутри!» Какие, после этого, к черту, психологический контакт и взаимное доверие! Тем более если устройство и есть, его так просто не распознаешь: какая-нибудь пластинка с нанесенными микросхемами, зашитая в кожвинил – надо кромсать ножницами на куски.
Смит допил кофе и вздохнул. И вообще, если его «водит» КГБ, то записать могут как угодно. Зайдут со стороны кухни, прикажут официантке – русский народ на эти дела дисциплинирован, – она и засунет магнитофон в передник или поставит микрофон в салфетницу на соседний столик. Разведчик прощупывающе осмотрел карман на переднике приближающейся официантки. Та поняла взгляд по-своему и слегка улыбнулась.
– Еще два кофе и сигареты.
Теперь американец осматривал ее сзади, но уже по-другому: обычная мужская оценка талии, бедер, ног. Смит знал, что мания преследования и патологическая подозрительность – профессиональная болезнь разведчиков. Очень важно уметь переключаться. Если не получается – надо уходить в отставку, иначе окажешься пожизненным клиентом психиатрических лечебниц. Или осужденным на пожизненное заключение. Здесь пока сверхдолгих сроков не ввели, но десять-пятнадцать лет в российской тюрьме – вряд ли более мягкая мера.
