– Вы знаете, что это была не «утка». И газеты нам многое испортили. Так же, как портите вы – жадностью, своекорыстием, несдержанностью.
Читавший предложения Верлинова встал из глубокого кресла и прошелся взад-вперед, разминая ноги.
– Если вы верите в успех задуманного, то почему хватаете такие куски, что вывихиваются челюсти? Или боитесь, что завтра для вас уже не будет? Похоже на то... Он остановился у низкого полированного столика.
– Но если наше завтра не наступит, то те куски, что вы успели ухватить, отберут! Вырвут вместе с желудками!
Он взял ксерокопию и помахал ею.
– Здесь все правильно и дельно описано. И меры предложены толковые. Готовьтесь получать свою порцию «сыворотки правды»! Она так и называется, Михаил Петрович? И действительно способствует правде?
– Это родовое название специальных психотропных препаратов, развязывающих язык. Скополамин, пентонал натрия... Гарантия почти стопроцентная.
Черноволосый, с ровным пробором мужчина вытащил из кармана бумажник, извлек оттуда темную ампулу и показал всем, профессионально придерживая двумя пальцами за донышко и игловидный носик.
– Хорошо, что вы это знаете, – раздраженно сказал Иван Павлович. – Но почему вы не знали о подготовке этого документа?
– Несправедливо, – прогудел господин с холеным лицом. – Ксерокопию мы получили благодаря Михаилу Петровичу.
Черноволосый невозмутимо спрятал ампулу обратно в бумажник, а бумажник положил в карман.
– И что дальше? – спросил обиженный первым Архипыч. – Должны же быть разработаны контрмеры, дезавуирующие опасный документ.
– «Контрмеры», «дезавуирующие», – передразнил вальяжный господин. – Сумеем быстро взять власть – и грош цена этой бумаге!
– К тому же эффективней бороться не с бумагами, а с теми, кто их пишет, – по-прежнему невозмутимо сказал черноволосый и бережно провел ладонью по пробору. – Мы не первый раз говорим о генерале Верлинове, он опасен уже тем, что умен, что правильно все написал, а главное – что он в принципе за другой кабинет, и я не удивлюсь, если он сам захочет его сформировать...
– Или уже сформировал, – озабоченно бросил «барин». – Слухи кой-какие ходят, но очень смутные, он хорошо конспирируется!
– Иван Павлович обещал решить вопрос. – Михаил Петрович повернулся к длиннолицему. – Но вместо того, чтобы похвастать успехами, обвиняет меня в мнимых неудачах.
Их взгляды скрестились. Было ясно, что эти люди ненавидят друг друга.
– Я обращался к трем специалистам, которым посильна данная задача, – снова раздраженно сказал Иван Павлович. – Как только они узнавали, о ком идет речь, – наотрез отказывались. Боятся.
– Потому что вы имели дело с бандитами, – улыбнулся черноволосый. – Они привыкли стрелять в беззащитных банкиров. И не хотят рисковать. Нужен профессионал, ценящий свое ремесло.
– Вот и найдите такого профессионала. – В голосе Ивана Павловича не убавилось раздражения.
Михаил Петрович улыбнулся еще шире.
– Я его уже нашел!
В этом «теневом» правительстве он являлся министром безопасности и хорошо справлялся со своими обязанностями.
Каймаков пил сладкий яд славы. Хрустящие экземпляры газет со второй статьей лежали на столе, несколько сотрудников уже поздравили с серией ярких публикаций, многие, напротив, старательно делали вид, будто ничего особенного не произошло, что было верным признаком тщательно скрываемой зависти. Говорили, что директор внимательно читал очерки, отчеркивая что-то красным карандашом. В былые времена он давал принципиальную оценку каждому номеру стенгазеты, но выступление в центральной печати – дело совсем другое, да и времена не те... Словом, начальственной оценки журналистские эксперименты Каймакова не получили. Может быть, еще не получили.
В обеденный перерыв Каймаков надел пальто и вышел в коридор.
– Ты что, уходишь?
Верка будто специально ждала под дверью. Новый вязаный костюм плотно облегал ее выпуклости.
– Хочешь стресс снять?
Если не знать, что стоит за этим вопросом, можно подумать, будто речь идет о сеансе массажа или психологической разгрузки.
– Не сейчас, – сухо ответил Каймаков. – Может, попозже...
– А куда ты идешь?
Верка взяла его под локоть и пристроилась рядом.
– В кафе.
– Давай я оденусь и пойду с тобой! А когда вернемся... Каймаков высвободил руку.
– Меня ждут, извини.
– Да-а-а, – разочарованно протянула она. – Ладно. Я у себя.
«Она, больше некому», – думал Каймаков, спускаясь по лестнице. То, что Верка может оказаться «кротом», никогда бы не пришло ему в голову. И если бы не пропажа в ее квартире кастета и шила, он бы продолжал находиться в неведении.
«Вот работают, сволочи!» – ругнулся он про себя и усмехнулся, поняв, что перенял Вовчиков лексикон.
Каймаков прошел три квартала, зашел в неказистый универмаг, по служебному переходу беспрепятственно проник в отсек администрации и постучал в дверь с табличкой «Товаровед».
– Войдите.
Морковин сидел на краешке стола, Сидоров на подоконнике.
– Защелкните замок.
Сыщик извлек из папки несколько машинописных листов.
– Вот наш отчет по результатам проведенного расследования.
– И... что там?
Каймаков словно боялся дотронуться до отчета, и бумаги легли перед ним на стол.
– Вы не интересовались, где ваши соседи по лестничной площадке? – задал Морковин неожиданный вопрос.
– Да как-то нет...
– Супруги Симонян получили льготную путевку в санаторий, Егорова положили на обследование в Центральный кардиологический институт. Заметьте – они добивались этого много лет, и вдруг так неожиданно повезло, причем одновременно!
– И что? – туповато спросил Каймаков.
– Ничего, – сыщик пожал плечами. – В стене за шифоньером установлено радиопередающее устройство, еще одно в телефоне. Работают в разных диапазонах частот, причем второе близко примыкает к волне «клопа», находившегося в пальто.
Каймаков опять чуть не спросил "ну и что? ", но в последний момент сдержался.
– Значит, «клопы» установлены как минимум двумя разными службами, – ответил Морковин на незаданный вопрос.
– Какая же вторая? – растерянно проговорил Каймаков.
– А какая первая? – нарушил молчание Сидоров и улыбнулся, причем Каймакову эта улыбка активно не понравилась.
– На полу обнаружены следы крови, – продолжал Морковин. – У стола побольше – второй группы, у двери поменьше – четвертой. Кровь тщательно замыта.
