– «От твоего письма, Вероника, веет помешательством. Ты нездорова, поэтому я буду и дальше искать тебя, чтобы вылечить. И обязательно найду. Тогда ты по-иному посмотришь на себя, на меня и наши отношения».
– Это угроза, – сказала Алина.
– Пора переходить в наступление. Отправляй.
– Не могу…
– Отправляй! – повысил он голос. – Мне нужно, чтобы она отвечала.
Больше не споря, Алина отправила письмо, однако в ней угадывался внутренний протест, который она всячески сдерживала. М-да, мадам на пределе, готова к ядерному взрыву, но Макар не понимал тонкую женскую душу – какого черта ей надо?
– Я был у Дениса, он идет на поправку и передает тебе большой-большой привет, – сказал он, чтобы завязать диалог и тем самым отвлечь Алину, чтоб она не нажала на кнопку «пуск» и не перевернула здесь все вверх тормашками.
– Спасибо, – с прохладцей ответила она.
– Вмажем по ампуле? – он решил разрядить атмосферу шуткой, снимая упаковку со шприца. – Вечерняя доза, а пациентка не готова.
– Не надо! – пыхнула Алина, вскочила со стула и отошла к окну. – Ничего не надо. Не хочу. К тому же я абсолютно здорова.
– Не понял, – протянул удивленно Макар. – Чего ты бесишься? Я тебя обидел?
– При чем тут ты?! Мне все надоело. Эти дурацкие письма! Этот город! Постоянный страх, когда не знаешь, чего и кого надо бояться! Трупы! Нападения! Надоело сидеть взаперти! Не хочу видеть свою обозленную сестру, не хочу! А это чувство вины! Я постоянно думаю о своей вине! И то, что в Дениса стреляли… или в меня… в общем, неважно, попали-то в него! А я живу с виной, словно сама стреляла! Это называется кошмар! И он достал меня окончательно!
Во время монолога Макар, внимательно слушая, подошел ближе. Остановился в метре от Алины, смотрел на нее, смотрел, будто заметил нечто, чего раньше не замечал. Внезапно дернул ее на себя и…
Может быть, она и ждала от него подобного поступка, чтоб раз – и без предисловий? Только напор и сила, уверенность без колебаний. Может, в спонтанности существует та острота, которой не хватает в буднях? Она захватывает полностью, а мысли, что дальше из этого выйдет, не рождается. А может, достаточно одного слова – страсть? Нечаянно возникла на пустом месте, подчинила обоих, и тут никакие объяснения не нужны.
Так или иначе, но Алина и не подумала оттолкнуть Макара, надеть маску спесивой гусыни и выдать свирепую возмущенную тираду, – нет. Ее руки точно так же, как и его, скользили по спине Макара, плечам, груди, голове. Ее губы точно так же искали его губы, и хотела она того же, чего хотел он. А почему – это дело десятое.
Светлана не включала свет, она неплохо ориентировалась в темноте. Не спала и Роксана Сергеевна, честно исполняя роль шпионки. Она то и дело выходила из своей квартиры проверить, есть ли полуночники во дворе. Но двор не пустовал, так ведь весна, тепло, людям не сиделось в тесных квартирках, особенно молодым, их тянуло в весеннюю ночь, их тянуло друг к другу. Когда Роксане Сергеевне казалось, что двор опустел, она спускалась вниз и возвращалась домой. Ее сопровождали шепоток и тихие смешки парочек, выбравших темные места для поцелуев. Ровно через двадцать минут Роксана Сергеевна снова выходила и снова возвращалась, раздосадованная неудачей.
В два ночи во дворе стало тихо. А здесь действительно бывает тихо даже днем, здания времен социалистического монументализма вокруг ограждают его от шума улиц. Они выстроены как единое целое и представляют собой квартал, внутри он поделен на дворы, постройки лепятся друг к другу, убоги, неуютны, дряхлы. Роксана Сергеевна не удовлетворилась тишиной, прошлась по двору, заглядывая во все закоулки. Никого. Она поспешила наверх, поскребла ногтем по стеклу окна (это было окно кухни Гришиной), зная, что любой стук в тишине слышен далеко. Светлана приоткрыла дверь, она ждала сигнала, Роксана Сергеевна вошла и заговорила шепотом:
– Все в порядке, Светочка. Иди. Потом зайдешь ко мне, я буду ждать.
Светлана надела теткино старое пальто, в котором та выносила мусор и развешивала белье во дворе, накинула ее же платок на голову, задержалась, взявшись за ручку двери.
– Иди, детка, – подбодрила ее Роксана Сергеевна. – Ты приняла правильное решение. Карточки хватит на долгое время, так что не торопись.
Светлана вышла в мягких тапочках, чтоб заглушить звук своих шагов. И действительно, она сбежала по лестнице бесшумно, как невесомая тень, так же пересекла двор. Роксана Сергеевна глядела ей вслед, хотя Светлану было трудно различить в темноте, но под сводом арки, освещенной с улицы, было видно, как девушка пробежала, затем свернула направо. Успокоившись, что Светочка не передумала, пожилая женщина вошла к себе, поставила на плиту чайник, достала из холодильника маленькие кастрюльки. Когда детка вернется, она ее накормит.
Светлана бежала по безлюдной улице, оглядываясь по сторонам. Изредка проезжали автомобили, девушка приостанавливалась, провожала их испуганным взглядом, затем следовала дальше. Таксофон был недалеко, однако ночью страхи усугубляются, хотя видимых причин для них нет. Просто покой многолюдного города кажется нереальным, когда ты одна на улице. Ты и фонари, и шелест распустившейся листвы, за которым чудятся чужеродные шорохи, они-то и вносят беспокойство в душу.
Светлана сняла трубку, номер она выучила наизусть, поэтому быстро набрала цифры, на другом конце провода долго молчали…
Он курил в постели, немножко озадачившись, как на такое сподобился. В комнате… как Мамай войной прошелся. Одежда повсюду, пуловер Макара свесился с книжного шкафа, интересно, как он там очутился? По идее Алина должна надавать ему по морде, это было бы правильно. Но она лежала на животе, обнимая подушку, и смотрела на него слегка удивленно, слегка рассеянно. Впрочем, ее взгляд в совокупности с блуждающей улыбкой уничтожал сомнения, внедряя в душу уверенность, что за спонтанностью их совместного порыва стоит нечто большее. Как говорится, предопределено свыше. Одно его тревожило: надолго ли, не каприз ли это избалованной вниманием женщины? В себе-то Макар уверен. Но он тут же отругал себя: размечтался дурак. Да, не стоит обольщаться, строить планы, ибо разочарования не самая приятная сторона жизни.
Алина перевернулась на спину, по ее лицу пробежала тень – с чего бы это? Наступило отрезвление? Макар забеспокоился, не рискнул расспрашивать, мол, в чем дело, ты жалеешь? Зачем? Все станет понятно через минуту, для этого необязательны слова. Но она сказала. И совсем не то, что он боялся услышать. Слова слетали с ее губ медленно, у Макара появилось ощущение, что она вслушивается в смысл этих слов, пытаясь их осознать:
– Я… изменила… Денису…
Ну и чушь она сказала! Он скосил глаза на Алину, спросил обыденным тоном, ничего общего не имеющим с ее признанием:
– Ты вышла за него замуж?
– Нет.
– Тогда измены быть не может. Тебя грызет новая вина?
– Представь себе, нет. – Алина на секунду ушла в себя, потом повторила: – Нет. Это и странно. Дай покурить. – Он отдал сигарету, желание женщины – закон. Она сделала затяжку, будто всю жизнь курила, с наслаждением, и вдруг сморщила нос. – Паршивые сигареты. Девчонкой в школе я пробовала курить. Мне нравилось казаться взрослой, независимой. Глупо. А когда училась за границей, поневоле пришлось бросить, денег не было. Потом они появились, а курить расхотелось, я стала взрослой. Ой, пепел упал…
