— Иногда я жалею, что я не лесничий или не агент по продаже пылесосов, — сказал Оливер глухим голосом после того, как они проехали некоторое расстояние. — Девушка была чуть старше Розали. К такому я не смогу привыкнуть никогда в жизни.
Пия мельком взглянула на него сбоку. Ей хотелось пожать своему шефу руку или проявить участие в виде какого-либо иного утешающего жеста, но она удержалась от этого. Хотя они уже два года почти ежедневно работали вместе, между ними все еще сохранялась дистанция, которая не позволяла ей это сделать. Боденштайн не был человеком, проявляющим показное дружелюбие, обычно он хорошо скрывал свои эмоции. Иногда Пия задавалась вопросом: как он это выдерживает — ужасные картины преступлений, давление, которое на него оказывалось и на которое он, казалось, никогда не отвечал бранью или вспышкой гнева. Она предполагала, что это сверхчеловеческое самообладание было результатом его строгого воспитания. Именно то, что называют аристократической выдержанностью. Владеть собой. Любой ценой и в любой ситуации.
— Я тоже, — ответила Пия.
Внешне создавалось впечатление, будто ее ничего не трогает, но в действительности все было совершенно иначе. Бесконечные часы, проведенные в Институте судебной медицины, не притупили ее чувств и не сделали ее равнодушной к судьбам и трагедиям людей, с которыми она знакомилась, когда они уже становились трупами. По сложившейся традиции люди, оказывающие первую помощь, прибывают на место осмотра катастрофы в сопровождении психологов, так как картина изувеченных тел проникает в мозг, и ее ничем невозможно смыть. Как и Пия, Боденштайн искал спасение, погрузившись в рутину.
— Это сообщение на ее мобильном телефоне, — сказал он деловым тоном, — может являться доказательством того, что Ватковяк действительно причастен к убийствам Гольдберга и Шнайдера.
Служба сохранности следов обнаружила на мобильном телефоне Моники Крэмер СМС-сообщение от Роберта Ватковяка, которое было прислано в 13:34, следующего содержания: ДОРОГАЯ, МЫ БОГАТЫ! Я УКОКОШИЛ И ВТОРОГО СТАРИКА. ТЕПЕРЬ МОЖНО ПОДАТЬСЯ НА ЮГА!
— В таком случае наши убийства раскрыты, — сделала заключение Пия без должной уверенности. — Ватковяк из корыстных побуждений убил Гольдберга и Шнайдера, которые хорошо его знали как пасынка Веры Кальтензее и поэтому, ничего не подозревая, впустили в дом. После этого он расправился с Моникой Крэмер, которая была посвящена в его дела.
— И что вы по этому поводу думаете? — спросил Боденштайн.
Пия на какой-то момент задумалась. Она не желала ничего большего, чем это простое объяснение трех убийств, но в глубине души сомневалась в этом.
— Я не знаю, — ответила она после недолгих раздумий. — Шестое чувство подсказывает мне, что за всем этим делом кроется нечто большее.
Сырой навоз в боксах для лошадей был тяжелым, как свинец, запах аммиака перебивал дыхание, но Пия обращала на это так же мало внимания, как и на ноющую спину и ломоту в руках. Ей надо было как-то отвлечься от своих мыслей, а в этом случае едва ли можно найти лучшее занятие, чем физическая работа. Некоторые коллеги в таких ситуациях прибегали к алкоголю, и Пия даже могла это понять. Она последовательно и с упорством укладывала навоз вилами на навозоразбрасыватель, который маневрировал непосредственно перед ее конюшней, пока зубцы не стали скрести по голому бетонному полу. Остатки навоза Пия выскребла лопатой. Потом остановилась, переводя дыхание и вытирая рукавом пот со лба.
Вместе с Боденштайном они поехали в комиссариат и сообщили коллегам о случившемся. Поиски Роберта Ватковяка были усилены. Некоторое время полицейские обсуждали возможность привлечения к делу населения путем обращения по местному радио.
Пия как раз закончила работу, когда собаки, которые внимательно следили за каждым ее движением, внезапно вскочили и помчались с радостным лаем куда-то в сторону. Спустя несколько секунд рядом с трактором остановился зеленый пикап Зоологического общества имени Опеля, и из него вышел Кристоф. У него было озабоченное лицо, когда он быстрыми шагами шел к Пие.
— Привет, дорогая, — сказал он тихо и крепко обнял ее.
Женщина прижалась к нему и почувствовала, как ее глаза наполнились слезами и они потекли по ее щекам. Это было таким облегчением — иметь возможность на мгновение почувствовать себя слабой. С Хеннингом она этого себе никогда не позволяла.
— Я так рада, что ты приехал, — пробормотала Пия.
— Все так плохо?
Она почувствовала, как его губы коснулись ее волос, и молча кивнула. Кристоф довольно долго держал ее в своих объятиях, утешая и поглаживая по спине.
— Сейчас тебе надо принять ванну, — сказал он твердо. — А я отведу лошадей и накормлю их. Я еще принес кое-что поесть. Твою любимую пиццу.
— С тунцом и анчоусами? — Пия подняла голову и робко улыбнулась. — Ты — золото!
— Я знаю, — он подмигнул ей и поцеловал. — А сейчас — в ванную.
Когда Кирххоф через полчаса вышла из ванной с влажными волосами и в махровом халате, у нее, несмотря на то, что она тщательно вымылась, все еще не было ощущения внутренней чистоты. Ужасающая жестокость убийства давала о себе знать. То, что она за пару часов до этого разговаривала с молодой женщиной, значительно усугубляло ситуацию. Неужели Моника Крэмер была убита из-за того, что у нее побывала полиция?
Кристоф тем временем накормил собак, накрыл в кухне стол и открыл бутылку вина. Соблазнительный запах пиццы напомнил Пие о том, что она сегодня весь день ничего не ела.
— Ты хочешь поговорить о том, что произошло? — спросил Кристоф, когда они сидели за столом в кухне и ели руками теплую пиццу «Аль Тонно». — Может быть, тебе это поможет.
Пия посмотрела на него. Чуткость Кристофа была невообразимой. Конечно, было бы хорошо поговорить. Освободиться от груза, разделить его вместе с кем-то было единственным средством, чтобы справиться с тем, что пришлось пережить.
— Я еще никогда в жизни не видела ничего ужаснее, — сказала Пия и вздохнула.
Кристоф долил ей еще вина и стал внимательно слушать ее рассказ о том, что произошло в этот день. Пия рассказала о своем утреннем визите в квартиру Моники Крэмер, о побеге Ватковяка и разбушевавшемся Бенке.
— Знаешь, — сказала она, сделав глоток вина, — все можно понять до определенного предела, даже если это ужасно; но эта дикая жестокость, это зверство, с которым была убита девушка, меня действительно доконали.
Пия доела последний кусок пиццы и вытерла жирные пальцы бумажным полотенцем. Она чувствовала себя совершенно обессилевшей и невероятно напряженной. Кристоф встал, собрал пустые коробки от пиццы и бросил их в мусорное ведро. Затем подошел к ней сзади, положил руки на ее плечи и начал мягко массировать скованные шейные мышцы.
— Единственное, что является положительным в таком деле, так это то, что я совершенно отчетливо вижу смысл в своей работе. — Пия закрыла глаза. — Я хочу найти свинью, которая это сделала, и навсегда запрятать ее за решетку.
