— Окно спальни было, кажется, приоткрыто, — сказала она. — Я не проверяла, но из спальни тянуло сквозняком.
— Куда выходит окно спальни?
— На Бондегатан.
— Можно ли попасть в квартиру через окно?
— Квартира расположена на третьем этаже, фасад оштукатурен. Теоретически возможно забраться в окно по веревке, но для этого ее надо закрепить либо на крыше, либо в квартире.
К. вздохнул.
— Ты уверена в правдивости информации о другой женщине?
Нина напряглась.
— Что ты имеешь в виду?
— Может быть, ты неправильно поняла Юлию?
«Что они думают по этому поводу? Какова настоящая цель этого разговора?»
— Ты полагаешь, что я все это придумала, чтобы выгородить подругу?
— Я вообще не строю предположений. Но я очень хочу, чтобы ты помогла понять, что произошло.
К. подался вперед и внимательно посмотрел Нине в глаза.
— Дело вот в чем: Юлия с нами не разговаривает. Мы очень хотим вызвать ее на разговор. Ты не могла бы нанести ей неформальный визит? Может быть, она что-то скажет тебе.
«Ага, вот оно что. Вот куда мы клоним».
Нина скрестила на груди руки.
— Вы хотите, чтобы я шпионила за своей лучшей подругой? Вы это мне предлагаете?
— Называй это как хочешь, — безмятежно произнес комиссар. — Я даю тебе шанс навестить Юлию и узнать, как она себя чувствует. Если ты считаешь это допустимым, то можешь спросить о другой женщине и о том, что случилось в квартире вчера утром.
— То есть я должна буду произвести дознание в отсутствие адвоката? — сказала Нина. — Но это совершенно неэтично.
— Возможно. — К. посмотрел на часы. — Сейчас она, насколько я знаю, находится в Кронебергской тюрьме. Я могу получить для тебя разрешение на ее посещение, если ты считаешь, что это поможет делу.
— Значит, ее уже выписали из госпиталя?
— Я видел ее вчера вечером. Она в нормальном состоянии.
— Да, но вчера утром она была совершенно невменяемой.
— Она была не слишком разговорчива, но иного трудно было бы ожидать. Она ведет себя так, как обычно ведут себя люди, взятые под стражу.
Комиссар что-то написал на листке бумаги и встал.
— С Юлией все в порядке, — сказал он. — Думаю, что она не будет против твоего посещения. Это номера моих телефонов. Позвони, если надумаешь ее навестить.
Нина взяла листок с телефонами и тоже встала.
— Еще один вопрос, — сказала она. — Как получилось, что ты занимаешься этим делом?
— Я здесь работаю, и мне сейчас больше нечем заняться, — ответил К.
— Но делами полицейских, подозреваемых в совершении преступлений, занимается высшее полицейское начальство. Почему для Юлии сделано исключение?
Комиссар открыл дверь, чтобы выпустить Нину.
— Юлия Линдхольм уволилась из полиции пятнадцатого мая, — сказал он. — Старший прокурор и полицейские власти решили, что с ней обойдутся как с простой смертной. Едва ли это дело могут расследовать ее бывшие коллеги в Сёдермальме, и поэтому дело передали нам — в отдел национальной криминальной полиции, а не в местный отдел.
Нина изумленно уставилась на него:
— Это невозможно.
— Уверяю тебя, я очень серьезно отношусь к соперничеству между местными отделами и управлением криминальной полиции, но в данном случае у нас просто не было выбора.
— Она не могла уволиться. Сначала она посоветовалась бы со мной.
— Знаешь, моя секретарша в отгуле, и мне придется сейчас сидеть и полировать ногти, так что не обессудь…
Он бесцеремонно выставил Нину в коридор и закрыл дверь кабинета.
Держа в руке чашку кофе, Анника, опершись плечом о дверной косяк, смотрела, как ее дети гонялись за собакой Берит по большой лужайке перед домом. Калле, конечно, был проворнее, но и Эллен не отставала от него на своих маленьких ножках. У девочки хороший шаг, из нее, может быть, получится неплохой спринтер.
«Я тоже хорошо бегала короткие дистанции. Да, и если на то пошло, и длинные тоже. Убежала же я от Свена…»
Она поспешно отбросила эту пришедшую некстати мысль.
С крыльца открывался изумительный вид. Справа стоял большой двухэтажный дом с резной террасой. Еще правее, к озеру и пляжу полого уходил луг, где летом все время оставляли навоз соседские лошади. Впереди, за загонами, стоял густой лес.
«Наверное, так и надо жить — ближе к природе».
Но Анника понимала, что через неделю жизни в деревенской хижине ее замучит тоска по большому городу.
— Мама, я его поймал!
Калле ухитрился ухватить за шею старого добродушного лабрадора Берит. Мальчик и пес повалились в траву, и Анника успела заметить, что трава оставила на одежде Калле несмываемые зеленые следы.
— Не приставай к ней. Между прочим, это она.
К домику для гостей подошла Берит с кружкой кофе в одной руке и с мобильным телефоном Анники — в другой.
— Ты хорошо спала? — спросила Берит.
Анника попыталась выдавить улыбку.
— Вроде ничего. Мне снились смешные сны.
Берит села на ступеньки крыльца.
— О пожаре?
— О…
Анника осеклась. Она не рассказывала Берит о неверности Томаса. Ее уже много месяцев преследовали ночные кошмары, где главным действующим лицом была София Гренборг. От этих сновидений Анника просыпалась в холодном поту и вне себя от ужаса.
— Со старым зарядным устройством Торда что-то случилось, поэтому я не знаю, зарядилась ли батарея, — сказала Берит.
Она положила телефон на крыльцо. Анника уселась рядом и принялась смотреть на луг, сжимая ладонями кружку.
— Вы выбрали красивое место, — сказала она.
Берит сощурилась от ярких бликов солнца в воде озера.
— Это был последний шанс для меня и Торда, — сказала она, не отрывая глаз от пляжа. — Мы ухватились за него и выиграли.
Анника проследила за взглядом коллеги и посмотрела на воду.
— Что ты имеешь в виду?
Берит искоса посмотрела на Аннику и натянуто улыбнулась.
— У меня был роман, — сказала она, и Анника едва не задохнулась от удивления.
«У Берит был роман?»
— Я сильно увлеклась другим человеком, — продолжала Берит, — но, конечно, все это оказалось иллюзией. Я влюбилась в саму любовь, это было сильное чувство, которое то гасло, то снова разгоралось.
Она смущенно рассмеялась.
— Но, естественно, это продолжалось недолго. Когда я присмотрелась к предмету своей страсти внимательно, то поняла, что он просто козел. Не было смысла бросать все, что было у меня с Тордом, ради редкого хорошего секса.
