«Что, если бы это было мое дитя? Если бы пропала Эллен или Калле?»
От этой мысли она вздрогнула и раскрыла газету. Берит надела очки и села рядом с Анникой.
— Этот портрет размножили на листовках? — спросила Анника.
— Обе газеты, — ответила Берит, — с одним и тем же текстом.
Некоторое время они молча читали. «Муми-тролль» закончился. Его сменил «Пингу», мультик о пингвиненке. Живая мелодия просачивалась на кухню. В щели приоткрытого окна посвистывал ветер.
— Не могу понять, — заговорила Берит, — куда мог деться мальчик. Если мать его не спрятала, то, наверное, убила, но когда она могла это сделать?
Анника раскрыла другую газету на шестой и седьмой страницах, где всегда печатали самые волнующие новости. На обеих страницах, занимая десять колонок, была помещена огромная фотография — лесная поляна с красным домиком посередине. На переднем плане белый карниз и колодец с водяным насосом. Снимок был живым и воздушным. Сквозь верхушки деревьев свет лился на белые раскрытые ставни, а поляна была окружена бело-синей лентой полицейского ограждения.
«ПОЛИЦИЯ ИЩЕТ ЧЕТЫРЕХЛЕТНЕГО АЛЕКСАНДРА», — прочитала Анника.
— Фото в таком же ракурсе, как и у нас, — сказала она.
Берит, вздохнув, покачала головой.
— Я все же не понимаю, как сложить картину. Если мать увезла ребенка в летний дом и убила его там, то сразу ли она вернулась в Стокгольм? Или выждала один-два дня? Не показалось ли отцу странным, что жена вернулась домой одна, без ребенка?
— Она могла солгать, не так ли? — предположила Анника. — Могла сказать, что оставила его у подруги, у бабушки с дедушкой.
Берит снова принялась читать.
— Но зачем столько ухищрений, чтобы спрятать ребенка? Ведь она даже не пыталась скрыть убийство мужа.
— Может быть, она отправила ребенка куда-то очень далеко? — предположила Анника. — За границу, к каким-нибудь дальним родственникам…
Берит с сомнением покачала головой:
— Какая мать способна сделать такое?
— Может быть, лучше сказать: какой человек?
— Возможно, что-то пошло не так, когда она застрелила мужа, — принялась рассуждать Берит. — Может быть, она планировала убить его и спрятать ребенка. Это не твой телефон звонит?
Анника прислушалась.
Да, это звонил ее мобильник.
Анника подбежала к комоду у двери и опасливо посмотрела на дисплей. Телефон продолжал звонить.
— Ты не хочешь разговаривать? — спросила Берит, переворачивая страницу.
Анника положила телефон на комод. Аппарат, подпрыгивая, бился о лакированное дерево.
— Это Анна Снапхане. У меня нет ни малейшего желания с ней разговаривать.
— О, — удивленно отозвалась Берит. — Я думала, что вы — подруги.
— Я тоже так думала, — вздохнула Анника.
Телефон умолк, но в следующую секунду снова запрыгал по комоду. Анника испустила громкий стон и посмотрела на дисплей.
— Господи, это мама, — сказала она. — Придется ответить.
Она вышла на крыльцо.
— Анника? — взволнованно заговорила мать. — Анника, это ты?
Она села на ступеньку, чувствуя, как ветер забирается ей под одежду.
— Да, мама, это я. Как твои дела?
— Что у тебя случилось? Я просто извелась, — сказала мама. — Неужели твой дом сгорел дотла?
Анника закрыла глаза и прикрыла их ладонью.
— Да, мама, наш дом сгорел дотла. От него ничего не осталось.
— Но почему ты не позвонила и ничего не сказала? Я узнаю об этом в магазине от сотрудницы. О чем ты вообще думаешь?
Анника тихо вздохнула.
— Ну ладно, — примирительно сказала она.
— Я что, должна узнавать все новости из сплетен и слухов? О своей собственной дочери? Ты хоть подумала, как на меня будут смотреть?
Анника не удержалась от злобного смешка.
— Значит, это я должна тебя пожалеть?
— Не будь такой злой, — одернула ее мать. — Разве ты не понимаешь, как это унизительно, когда тебе бросают в лицо такие вещи? Получается, я не знаю, что происходит с моим ребенком?
— Но ты же не знаешь, разве не так?
— Я все же думаю…
Анника встала и посмотрела на озеро.
— Теперь, когда соизволила позвонить, ты можешь спросить, как у нас дела, — язвительно произнесла Анника. — Ты можешь еще спросить, что на самом деле у нас произошло. Может быть, даже захочешь чем-то помочь — например, найти место для временного проживания, посидеть с детьми, может быть, помочь деньгами…
Теперь рассмеялась мать:
— Ты хочешь от меня денег. Но мне, наверное, придется по болезни выйти на пенсию раньше срока. Сейчас этим занимается служба социального страхования. Мне приходится каждую неделю ездить в госпиталь в Меларе, но все это не интересует тех, кто живет в Стокгольме…
— До свидания, мама.
Она отключилась и в наступившей тишине услышала, как бешено стучит ее сердце.
На крыльцо вышла Берит с двумя кружками:
— Кофе?
Анника благодарно взяла кружку.
— Как ты выносишь своих родителей? — спросила она.
Берит улыбнулась.
— Не суди ее слишком строго, она делает все, что может.
Анника снова села на ступеньку.
— Она всегда думает только о себе. Ее не волнует, что случается у меня, она интересуется только собой.
— Она маленький человек с узким кругозором, — сказала Берит. — Она не способна видеть тебя такой, какая ты есть на самом деле, и сама не осознает эту свою неспособность.
Глаза Анники наполнились слезами.
— Это так мерзко… так унизительно, — заговорила она. — Почему у меня нет такой мамы, как у всех, мамы, которая поддерживает и помогает, мамы, которая бы за меня переживала?
Берит села рядом с ней.
— Не у всех есть такие мамы. У многих людей вообще нет мам. Тебе просто надо понять, что ты не сможешь ее переделать. Она никогда не будет той мамой, которая так тебе нужна. Ты должна принять ее такой, какая она есть, а она должна принять тебя.
Некоторое время они сидели молча, глядя на темнеющий впереди лес. Поднявшийся ветер качал вершины сосен. Анника взглянула на часы.
— Ничего, если дети побудут с тобой, а я ненадолго съезжу в город? Мне надо еще раз встретиться с Ниной Хофман.
Берит кивнула.
— Я все время думаю о пропавшем мальчике, — сказала она. — Вся эта история кажется мне очень странной.
