Она села на стул.
— Не знаю, но я был не единственным, к кому он подходил.
— Тони Берглунд был еще одним, — уверенно сказала Анника.
Тиммо Койвисто кивнул:
— Да, среди многих других. Не все обращались за помощью. Я встречался с Тони. Его дела идут плохо. Он теперь бездомный. Ему пришлось продать квартиру в Стокгольме, на Медборгарплатсен.
— Почему он напал на Тони?
— По той же причине, что и на меня.
— Но ты все же благодарен ему? — спросила Анника. — Ты сказал, что он спас тебе жизнь.
Тиммо Койвисто улыбнулся:
— Это правда. Очнувшись в больнице, я понял, что нахожусь в долине смерти. Давид Линдхольм показал мне единственный выход, и я им воспользовался.
— Почему на суде ты изменил показания?
— Ты и сама можешь догадаться.
Анника услышала в коридоре плач Калле.
Она встала.
— Очень жаль, — сказала она, — но мне действительно пора ехать.
«Я совершенно не умею думать».
Мужчина встал.
— Знаешь, я просто должен это сказать.
— Что именно? — спросила Анника, остановившись в дверях.
— Я счастлив, что он умер.
Дождь и ветер превратили дорогу в сплошную грязную лужу. Нина остановила машину и принялась всматриваться в темноту между соснами.
У Пелле Сисулу был двухместный спортивный автомобиль с откидным брезентовым верхом и с клиренсом не больше пяти сантиметров. Все торчавшие из грязи камни со скрежетом царапали днище.
Нина не знала, далеко ли еще ехать. Двести метров? Километр? Дождь почти прекратился, и ветер стих. Может быть, оставить машину здесь, а самой идти дальше пешком?
Она подняла голову. Небо было серо-стального цвета — лучшего определения не подберешь.
Болото Согчеррета располагалось прямо перед ней. По шоссе она проехала до Окерстюккебрук, потом миновала Бергу, выехала на дорогу номер 55 и по ней добралась до перекрестка у Шёльдинга. Потом по стёттастенской дороге доехала до поворота на Нюторп.
Еще один поворот налево, и она на месте.
Нина включила первую передачу и осторожно надавила педаль газа. Колеса немного пробуксовали, потом зацепили твердую почву, и машина тронулась.
Нине никогда в жизни не приходилось водить такую послушную машину. А как она держит дорогу!
«Это должно быть где-то здесь!»
Она не успела додумать до конца эту мысль, как стена деревьев закончилась и Нина увидела большую поляну.
Между камышами и мхом явственно виднелась водная поверхность. На маленьком островке изо всех сил сопротивлялись ветру карликовые березки.
Она перевела передачу в нейтральное положение, поставила машину на ручной тормоз и наклонилась вперед, вглядываясь в сгущавшуюся темноту.
«Это они?»
Там, слева от островка с березами, действительно недалеко, стояла маленькая группа людей. Один из них помахал ей, и по шляпе Нина сразу узнала Хольгера.
Она выключила двигатель, открыла дверь и вышла. Нога сразу утонула в болотной жиже, и Нина едва не вскрикнула, когда холодная вода полилась в кроссовки. Ветер с такой силой толкнул ее в спину, что она едва удержалась на ногах.
Придерживая шляпу правой рукой, Хольгер медленно, большими шагами направился к Нине. Нина ждала, когда он подойдет, держась за дверцу машины.
Когда Хольгер подошел, Нина заметила, что у него красные глаза — из-за сильного ветра или по другой причине, она не поняла.
— Спасибо, что приехала, — произнес он надтреснутым голосом, но, несмотря на это, Нина сразу узнала сильного, несгибаемого Хольгера.
Она шагнула ему навстречу и крепко обняла.
— Мне так жаль, — прошептала она.
Хольгер кивнул.
— Нам тоже, — сказал он. — Ты не нашла более подходящей обуви?
Нина посмотрела на свои кроссовки и покачала головой.
— Держись за меня, — сказал Хольгер и протянул Нине руку.
Вместе они пошли по болоту. Иногда грунт неплохо выдерживал их вес, но порой Нина проваливалась в жижу по щиколотку. Хольгеру было лучше в тяжелых охотничьих сапогах. Ветер подталкивал их сзади, заставляя делать широкие шаги. Дождь снова усилился, и Нина почувствовала, как вода из-за воротника джинсовой куртки стекает ей на поясницу. Березы на островке гнулись от ветра до земли.
Вскоре они добрались до остальных — Кая, владельца соседней фермы, и еще двух мужчин, которых Нина не знала. Она пожала их руки, удивившись, какие они сухие и теплые. Ее собственные ладони и пальцы были холодны как лед. Никто из них не произнес ни слова.
Нина поняла, что теперь они стоят на твердой почве, там, где росли березы. Из утоптанной земли кое-где торчали большие камни, с которых ручьями стекала дождевая вода.
— Вот, — сказал Хольгер, указав на палку, воткнутую в воду. — Когда Кай потянул палку, всплыло вот это.
Он указал на сверток, лежавший рядом с палкой, на самом краю сухой земли.
Нина сделала несколько шагов к маленькому свертку и наклонилась, чтобы лучше его рассмотреть.
«Материя, грязная, но не рваная».
Она пошарила рукой по земле, нашла палку и осторожно ткнула в сверток, чтобы понять, насколько он прочен.
«Сверток не разваливается, значит, в воде он пролежал не очень долго. Но что это?»
Она не хотела прикасаться к свертку, хотя он едва ли представлял собой ценное вещественное доказательство. Она взяла другую палку и потыкала ткань, чтобы посмотреть, какой формы сверток.
Сверток распался на две части. Нина растянула меньший из них.
Это оказалась маленькая рубашка.
Детская рубашка.
Нина наклонилась к ней и поскребла краешек ногтем.
Нет, это не рубашка, слишком плотная ткань…
— Это фланель, — подсказал Хольгер.
«Это пижама!»
Нина расправила другой кусок ткани.
Маленькие штанишки.
Фланелевые пижамные штанишки.
Нина натянула рукав рубашки на запястье и, не заботясь об уликах, стерла грязь с ткани, чтобы рассмотреть ее цвет и рисунок.
Светлая фланель с синими и зелеными шариками.
— Синие и зеленые? — спросил Хольгер.
Нина кивнула.
— Ты их узнаешь? — спросил он.
— Нет, — честно призналась Нина.
— Но что скажешь вот об этом? — сказал Хольгер, указывая на корень, лежавший на земле рядом с палкой.
