Лифчики были кремовые, красные, пурпурные, черные. Некоторые с бретельками, некоторые без них, одни с каркасами, другие мягкие.
Она взяла один, шелковый и очень навороченный лифчик, украшенный кружевами, и приложила его к себе. Он был ей явно мал. Она собралась было вернуть его на место, но передумала.
«Она ни за что не догадается, что это я его взяла. Удивится пропаже, но не догадается».
Держа лифчик в руке, Анника закрыла шкаф и оглядела комнату. Больше она ни к чему не притронулась.
Она быстро вышла из спальни, закрыла за собой дверь, прошла в холл и запихнула лифчик в кармашек сумки.
В этот момент на телефон пришло сообщение.
От Томаса.
«Мы немного задержимся».
Она раздраженно отшвырнула телефон.
«Черт, я не хочу здесь больше оставаться!»
На глаза ее навернулись слезы. Белые стены наваливались на плечи, на грудь, душили. Анника бросилась в комнату Калле и опустилась на колени возле кроватки.
— Маленький, — сказала она, — как я по тебе скучаю…
Мальчик открыл глаза и изумленно осмотрелся:
— Что случилось, мама? Уже пора вставать?
Она заставила себя улыбнуться:
— Нет, нет, еще не пора. Я просто захотела тебя поцеловать. Спи.
Она встала и, пятясь, вышла из комнаты, споткнувшись, пересекла студию и остановилась возле низенького комода у дальней стены. Над комодом, на стене, висели фотографии в изящных рамках, как в американских телевизионных программах. Томас и его Е.С., обнявшись, стоят на яхте. Томас и его Е.С., обнявшись, на фоне Эйфелевой башни. Групповая фотография: Томас, Е.С. и дети у родителей Томаса, за городом, где-то на архипелаге…
Ей вдруг стало трудно дышать. «Сволочь!»
Она заплакала. «Должно быть, его мамочка на седьмом небе от счастья, что я исчезла из его жизни. Она воображает, что Соф Е…ливая Сучка Гренборг лучшая мать, чем я. Как он мог так со мной поступить?»
Жалость к себе залила ее жаркой волной, лишив способности дышать.
«Он дорого за это заплатит!»
Она торопливо вернулась в кабинет Томаса за кухней, села за компьютер и со злостью вытерла слезы пальцами. Компьютер был в режиме ожидания, и она включила его щелчком мыши.
Анника открыла письмо статс-секретарю.
Если эта служебная записка станет достоянием гласности, то последствия трудно себе даже представить. Если директивы невозможно исполнить, то, значит, повиснет в воздухе все предложение. Этот проект выбросят на свалку и начнут с чистого листа — с новыми директивами и с новыми людьми.
«Томас потеряет работу».
Она еще раз просмотрела служебную записку, чувствуя, как бьется сердце. Потом взглянула на часы.
Половина первого. Они скоро вернутся.
«Ничего с ним не сделается. В конце концов, у него есть маленькая Соф».
Как сделать, чтобы никто не узнал, откуда отправлено письмо?
Она не могла просто отправить его, потому что тогда все увидят электронный адрес Томаса. Не могла она послать письмо и со своего адреса, по тем же причинам.
Надо создать подложный адрес, анонимный и незаметный, но достаточно привлекательный для того, чтобы коллеги в газете обратили на него внимание, когда будут просматривать входящую почту.
Она еще раз посмотрела на часы и открыла hotmail.com.
Дрожащими пальцами создала новый почтовый аккаунт.
deep-throat-rosenbad@hotmail.com.
Это заняло ровно три минуты.
Потом Анника отправила письмо с адреса Томаса на созданный ею новый адрес и, нервничая, дождалась получения письма. Она удалила все указания на автора служебной записки, удалила адрес, откуда она пришла, а потом отправила ее в «Квельспрессен» для всеобщего ознакомления, чтобы получатель заметил новое письмо.
В ящике редакции это письмо должно появиться сию минуту.
Корреспондент, проверяющий почту, увидит нового отправителя, Глубокую Глотку Розенбад — этот шифр для конфиденциального источника использовали Боб Уордворд и Карл Бернстайн, когда организовали утечку по уотергейтскому делу. Репортер откроет письмо и прочтет:
«То, что я прислал, представляет собой секретную записку только для служебного пользования из министерства юстиции. Публикация ее содержания будет иметь большие последствия для будущего одной из правительственных программ. Содержание этой записки известно статс-секретарю Халениусу».
Все, этого хватит. Больше ничего не нужно. Здесь присутствуют все ключевые слова, воспламеняющие воображение корреспондентов любого таблоида: для служебного пользования, секретный, правительство, министерство юстиции, серьезные последствия, статс-секретарь…
Потом Анника стерла все файлы hotmail из памяти браузера, вернулась в Outlook, удалила письмо из списка отправленных и выключила компьютер.
В наступившей тишине она услышала, как на площадке зарокотал лифт.
Она быстро выключила свет в кабинете, бегом пересекла студию и улеглась на черный кожаный диван как раз в тот момент, когда открылась дверь. Анника встала и поплелась в холл, всем своим видом выказывая усталость и недомогание.
— Как дела? — спросил Томас.
— Прекрасно, — ответила Анника и, не глядя на парочку, подхватила сумку, куртку и вышла на лестничную площадку.
Пятница, 3 ДЕКАБРЯ
Анника зашла в «7/11» и купила чорисо и обе вечерние газеты. Руки ее немного дрожали, когда она расплачивалась. Анника не знала, как отнеслись в газете к ее конфиденциальной информации.
«Что, если случится правительственный кризис? Что, если они не поняли, что это значит, и просто не обратили на мое письмо никакого внимания?»
Она и сама не знала, что хуже.
Широко раскрытыми глазами она оглядела первую полосу «Квельспрессен». На ней красовалась огромная фотография улыбающейся Юлии Линдхольм с венком в волосах. Заголовок гласил: «Пожизненный срок». Ниже значилось: «Эксклюзив: жена полицейского Юлия Линдхольм рассказывает об убийстве своего мужа Давида, об исчезновении их сына и о жизни в тюрьме».
Это не соответствовало тому, что писала Анника, но у нее не было сил даже на огорчение.
На первой странице не было ни слова о служебной записке.
Она быстро перелистала газету, потом поняла, что мешает другим покупателям, отошла к стене и положила газету на холодильник с мороженым. Откусив изрядный кусок колбасы, она вымазала горчицей повязку на пальце. Черт!
Интервью с Юлией было на шестой и седьмой полосах. На восьмой и девятой были комментарии по поводу пожизненного срока, но дальше — вот оно! — на десятой странице была статья о служебной записке из министерства юстиции.
