Два перебирающих четки старика-единоверца не заинтересовали патруль.
– Салям, – вяло сказал Аслан. – Сидите и не высовывайтесь, мало ли что... А лучше на полу полежите...
– Вах! – вскинулся один, с аккуратной седой бородкой. – Почему на полу?
– Потому что пуля насквозь летит, – пояснил Волк и захлопнул дверь.
В следующем купе ехали две толстые азербайджанки, суетливо протянувшие паспорта с вложенными двадцатидолларовыми купюрами. У них были массивные золотые кольца, толстые цепочки, в ушах бриллиантовые сережки. Но Волк подавил первый порыв.
– Зачем? У вас все в порядке... – гордо сказал он, возвращая документы. – И вообще мы со своих не берем!
В третьем купе тоже ехали азербайджанцы – два волосатых мужика с огромными животами.
– Валюту везете? – наобум спросил Волк, просматривая паспорта.
Азербайджанцы переглянулись. От них навязчиво пахло дорогим одеколоном.
– Нет...
– Нет... Ответы прозвучали с заминкой.
– Сейчас посмотрим!
Во внутренних карманах аккуратно повешенных на плечики костюмов обнаружились толстые кожаные бумажники, набитые пятидесятитысячными купюрами и стодолларовыми банкнотами. В дорожных сумках тоже оказались пачки завернутых в газету и перехваченных аптечными резинками долларов.
– Контрабанда! – объявил Волк и рассовал деньги по карманам. – Все конфискуется! Толстяки посерели.
– Побойся Аллаха, – сказал тот, что постарше. – Один Коран читаем...
Голос его дрожал, мелко тряслись руки. Он, конечно, понимал, что разговоры бесполезны.
– У нас жизнь – сами знаете... То война, то мобилизация... Детям хотим квартиры в Москве купить. Много лет собирали, у родственников заняли, у друзей... – Не надо было врать! – стальным голосом отрезал Аслан. – Теперь поздно!
Тот, что помоложе, поймал его руку.
– Брат, мы же одной веры! Волк раздраженно освободился.
– Нашелся «брат»! Мы с Россией воевать собираемся, а ты от трудностей туда бежишь! Сейчас выведем на улицу и расстреляем как дезертиров!
Сопровождающие командира боевики с готовностью скинули автоматы. Волк знал; стоит ему скомандовать, и через пять минут две жирные туши будут лежать под насыпью, изрешеченные пулями. Эта уверенность передалась ограбленным.
– Вай, вай, какое горе! – запричитал старший, схватившись руками за голову и раскачиваясь из стороны в сторону. Второй окаменел в ступоре, уставясь перед собой невидящим взглядом. «Национальные гвардейцы» двинулись дальше.
Боевая тройка Алаудина «проверяла» шестой, купейный, вагон. Добыча уже оттягивала карманы, чувство всевластия над испуганными, униженными людьми веселило сердце.
Хмельно покачиваясь, Алаудин переходил от одной двери к другой, распахивал широким хозяйским жестом, впивался тяжелым гипнотизирующим взглядом в лица своих жертв. Реакция всех была одинаковой: пассажиры опускали голову, прятали глаза, суетливо выполняли распоряжения... Некоторые бледнели, другие – наоборот, покрывались красными пятнами.
И вдруг он наткнулся на твердый презрительный прищур темно-серых глаз. Когда-то, изобличив его в очередной краже, так смотрел опер угро Магомедов. Сейчас Алаудин видел перед собой крупного, сильного мужчину лет сорока пяти. Коротко стриженная круглая голова, мощная шея, покато переходящая в могучие плечи, волевое лицо. Перебитый нос и пересекающий левую бровь белый шрам говорили о том, что ему приходилось попадать в переделки. А взгляд и уверенная властность позы выдавали многолетнюю привычку отдавать приказы.
В отличие от других пассажиров незнакомец успел полностью одеться и зашнуровать импортные ботинки – хотя и гражданского образца, но по прочности и толщине подошвы не уступающие форменной обуви спецназа. Костюм, белая сорочка, слегка приспущенный узел галстука – униформа государственного служащего. Но облик и повадки свидетельствовали о том, что это не жалкая канцелярская крыса из числа кабинетных чиновников. Это зверь той же породы, что и проклятый Магомедов! Его следовало вывести из вагона и повесить на ближайшем суку...
Однако какое-то неприятное ощущение снижало решимость к активным действиям. Ему вообще не хотелось иметь дело с невозмутимым здоровяком.
– Документы! – не очень уверенно скомандовал Алаудин, обращаясь к спутнику бывалого – молодому подтянутому парню, довольно равнодушно встретившему появление «проверяющих».
– Нету документов, брат, – спокойно, с презрительной ленцой ответил тот. В такой манере разговаривают блатные, Алаудин повидал их немало, но этот не походил на блатного. Кто же они, шайтан их возьми?!
Парень тоже был одет, как будто приготовился выйти из вагона. Кожаная куртка лежала на коленях, а руки находились под курткой, будто у него мерзли ладони.
Что-то не так... Обычные граждане реагируют на «представителей власти» свободной Чечни совсем по-другому... Больше всего Алаудину хотелось закрыть дверь и забыть о нетипичных проверяемых. Но за спиной стояли два товарища, а им будет трудно объяснить подобный поступок. Пауза затянулась.
– Вещи к досмотру, – машинально произнес «гвардеец» шаблонную заготовку.
Он вдруг заметил, что и правая рука старшего пассажира скрыта под небрежно скомканным плащом. Неприятное ощущение усилилось и переросло в страх: внезапно Алаудин понял, что под одеждой находится оружие, и не только боегруппа «Волки ислама», но и вся «национальная гвардия» Ичкерии не смогут спасти его шкуру, если видавший виды мужик или его невозмутимый молодой спутник шевельнут указательными пальцами.
– И вещей нет, брат. Командированные мы. Какие у командированных вещи?
Говорил все время молодой, мужчина со шрамом молчал, не сводя с Алаудина внимательного, целящегося взгляда.
«Важная птица... Недаром вдвоем в купе... Видать, московский чекист с охранником», – лихорадочно размышлял Алаудин, не зная, как выйти из положения.
Он был очень близок к истине. Генерал-майор госбезопасности Карпенко всю жизнь выполнял специальные задания правительства Советского Союза, наиболее известным из которых стал штурм дворца Амина в Кабуле. Последние годы он возглавлял группу антитеррора «Альфа». Когда опереточный путч ГКЧП провалился и в высших эшелонах власти производились политические разборки, он был назначен виновным неизвестно за что и отправлен на пенсию.
Но люди со столь специфическим и богатым опытом, особым складом мышления и соответствующими связями очень редко переходят к мирному садоводческому труду на щедро выделенных шести сотках неудобий. Виталий Карпенко получил много предложений «консультировать» частные службы безопасности или полукоммерческие-полумафиозные фирмы. Предложения подкреплялись обещаниями таких вознаграждений, которые и не снились отставному генерал-майору. Однако он до мозга костей был государственным человеком и привык заботиться о безопасности государства, а не о защите денег и задниц малограмотных скоробогачей, трем четвертям которых, по его глубокому убеждению, предстояло окончить свои дни за решеткой.
