Как бы то ни было, Павел Дерюгин надел парадный пиджак и отправился, как он веско произносил, «к друзьям». Но друзья были людишками малого калибра, как и он сам, бывшие цековские, а ныне министерские «шнурки», неспособные решить серьезный вопрос. Они сами не могли понять, почему предыдущие визиты Дерюгина заканчивались положительным решением, но и в этот раз, как и раньше, обещали всяческое содействие. Однако сейчас излюбленный аферистами прием под названием «самокат» мог не пройти, потому что «курирующий» (этот аппаратный синоним заменял более подходящее слово, которое невозможно произносить в приличном обществе) Леночку зам-министра только развел руками:
– Совершенно невозможно, дорогая. Шестой раз... Тут никому шарики не вкрутишь... Меня просто не поймут! И все же Дерюгины уехали. Теперь в Грецию.
– Друзья помогли, – многозначительно надувал щеки старший советник. Похоже было, что он сам в это верил.
– Да, дорогой. Хорошо, что у тебя такие замечательные и влиятельные друзья, – щебетала Леночка Дерюгина...
– Бедняжка, – повторила она и погладила Коровникова по распаренной голове.
– Иди, я тебя пожалею.
– Сейчас, – прислушиваясь к себе и ощущая еще неполное восстановление сил, ответил тот. И продолжил: – Хожу и без конца проверяюсь. Не от греков, от своих... Раньше бояться некого было, с Беловым мы договорились друг на друга не капать. А теперь Коржов своих тайных агентов повсюду запустил, чуть проколешься – сразу донесут...
– Кто такой Коржов? – капризно спросила Леночка. – У нас такого нет.
– Да не у нас... Ладно, не бери в голову.
Леночка стянула с себя простыню, обнажая обтянутый кожей скелет. Чуть припухлые соски лежали прямо на ребрах, густые волосы на лобке были фигурно подстрижены.
– Ты что завтра делаешь? – так же капризно произнесла она. – Может, поедем к морю?
– Никак не выйдет. Обеспечиваю важную операцию. Леночка закинула тонкие ноги за голову.
– Противный! У тебя вечно отговорки...
– Правда. Приезжает один человек, а я должен встретить его багаж.
– А то он сам не может. Или посольский водитель... Горячие пальцы вцепились в ухо Коровникова и куда-то повлекли.
– Никто не может. Это особый багаж.
– Противный! Тогда полижи мне пипочку! Оперативная работа подполковника приняла сугубо интимные формы. Леночка билась и отчаянно кричала. Она всегда была предельно откровенна с партнерами, но сегодня соврала. Коржов и был тем человеком, благодаря которому семья Дерюгиных отправилась за кордон в шестой раз. Причем руководили им отнюдь не сексуальные устремления.
Вечером того же дня Леночка по спутниковому телефону связалась с аналитическим отделом СБП.
– Коровников все время ездил на острова: то на Тинос, то на Миконос, – сказала она тем же тоном, которым обычно болтала с подругами. – На Миконосе жил несколько дней и выполнил задание. Завтра встречает особый багаж какого-то приезжего. Боится тайных агентов Коржова.
После обработки и некоторых уточнений ее лепет трансформировался в следующую форму: "Источник Графиня сообщает об активизации резидента ГРУ Коровникова в островной зоне (Тинос, Миконос). Выполнение им задания связано с Миконосом. Завтра Коровников встречает специальный багаж прибывающего нелегала. По нашим данным, в Афины вылетел начальник подотдела физических воздействий Плеско. Есть основания полагать, что на Миконосе находится осужденный к смертной казни Верлинов и Плеско поручено провести операцию "Л", Коровникову известно об агентуре СБП, но она им не расшифрована".
Через час сообщение легло на стол генералу Коржову.
* * *
– Не могу понять, куда делся Никон, – с некоторой долей озабоченности проговорил Христофор. – Несмотря на все запреты, эти негодяи пьянствовали и, судя по всему, поссорились... А парень пропал. Ты ничего подозрительного не слышал?
Верлинов покачал головой. Он только что возвратился после утренней пробежки и заметил оживление в районе причала. Странно... Следы проникновения в сарай он уничтожил, замок навесил на место...
– Ты чем-то озабочен? – проницательно спросил Григориадис.
Когда у человека нечиста совесть, он склонен отыскивать подтекст в самом невинном вопросе. Если же и тот, кто спрашивает, ведет двойную игру, диалог превращается в фехтовальный поединок.
– По-твоему, мне не о чем заботиться?
Христофор тоже не чувствовал себя кристально чистым по отношению к гостю, и контратака, последовавшая в ответ на пробный выпад, заставила его отступить.
– Я понимаю сложность твоего положения... Но у меня тоже неожиданно появились проблемы...
– Вот как?
– Ночью кто-то проник в склад у причала... – Верлинов напрягся. – Разлил горючее. Может? хотел поджечь? Раньше у меня не было врагов. Возможно, с этим и связано исчезновение Никона.
Христофор говорил обычным, слегка печальным тоном, Которым и повествуют всегда о неприятных происшествиях. Но смотрел испытующе и подозрительно. Намек был достаточно прозрачен: с твоим появлением начались неприятности. Не ты ли их виновник?
Иногда необходимо сделать вид, что пропустил удар. Генерал виновато развел руками.
– Не исключено, что приходили по мою душу. Ты же знаешь, когда разыскивают человека, то обязательно находят следы.
– Верно. – Христофор вздохнул. – Хотя я попытался их максимально запутать. Верлинов усмехнулся.
– Перебравшись с Тиноса на Миконос? Проницательный человек легко разобрал бы в этой усмешке нескрываемую издевку.
– Ну да... – Григориадис смутился.
– Главное, чтобы были уничтожены вещественные доказательства.
Это был разящий выпад. Но Христофор блестяще владел собой и защитился абсолютным спокойствием.
– Об этом можешь не беспокоиться. Их нет.
Ни один мускул не дрогнул на лице. Как будто скутер действительно покоился в морской пучине.
– А вчера я нашел человека, который займется лодкой. Он запросил пятьдесят тысяч долларов.
Ясно. Замаскированный упрек. Ты подозреваешь меня черт знает в чем, а я думаю только о твоих интересах.
– Как раз эта сумма и составляет мою долю. Ненавязчивое напоминание о двухстах тысячах отступных. Если Григориадис не возразит, значит, он принял эту сумму.
– Перестань! Твоя доля двести пятьдесят тысяч! – запротестовал Христофор. Не зря он выбрал себе псевдо Джентльмен.
– Кстати, может быть, здесь побывали те, кто ищет свои деньги? Тогда все логично: хотели устроить показательный фейерверк, Никон им помешал, и его убрали!
Григориадис загорелся, сам поверив во внезапно пришедшую мысль, но тут же опомнился: в таком случае достаточно перевернуть любую бочку с соляркой и совершенно незачем трогать скутер. Вдобавок ко всему, когда они прятали скутер, бак был пустым. Как в нем оказалось горючее. и кому понадобилось его выливать? Нет, похоже на длинные руки КГБ, как бы там ни называлась сейчас эта «контора»! Проклятье! Надо было или сразу же утопить проклятую торпеду, или передать ее Смиту. Стремление угодить двум сторонам с противоположными интересами никогда не доводит до добра!
