– А оттуда, что его выловил Адам! – торжествующе сообщил Мидия и умолк, наслаждаясь произведенным эффектом. Андреас утратил обычную невозмутимость, он жадно ждал каждого нового слова, даже ноздри раздувались от нетерпения.
– Говори!
– Адам с Тиноса, шхуна «Морская звезда». Хотел продать, но желающих не нашлось: акваланг какой-то не такой... Неудобный, что ли...
Иорданидис глубоко вздохнул, успокаивая забившееся сердце. Это не вымысел и не совпадение. Влакос объяснил: дыхательные аппараты боевых пловцов отличаются от обычных – они не должны давать пузырьков воздуха, а потому имеют замкнутый цикл с регенерацией газовой смеси. Заряжать их можно только с помощью специального оборудования.
– Давай по порядку и очень подробно, – выдохнул инспектор и двинулся дальше. Осведомитель с достоинством шел рядом и неторопливо рассказывал...
Через четверть часа они расстались. Мидия сдал собранную информацию, получил подробный инструктаж и очередное задание.
– Зайду на рынок за фруктами. – Фирс пожал полицейскому руку. – Сказал ребятам, что хочу побаловать одну даму авокадо...
Иорданидис проводил взглядом повернувшего назад агента. Тот всегда тщательно придавал правдоподобие своим действиям, чтобы окружающие не заподозрили странностей поведения и не прознали про его вторую жизнь. До сих пор это его спасало.
Сам полицейский прошел до конца квартала, свернул направо и по Пирейскому проспекту вышел на площадь Согласия. Несколько минут он стоял на краю тротуара, меланхолично глядя перед собой – на ровную ухоженную лужайку в центре огромного асфальтового круга, фонтан, окружающий авангардистскую скульптуру из ярко-зеленого стекла, на двух молодых женщин с колясками, худощавого человека, выглядывавшего из новенького красного «фиата». Потом он понял, что это Влакос. Контрразведчик выразительно жестикулировал.
– Ты что, спишь на ходу? – услышал Андреас, опускаясь на скрипнувшее под мощным телом мягкое сиденье. – Вертолет на Тинос взлетит через сорок минут!
Чувствовалось, что напарник чем-то взбудоражен. Машина резко рванула с места.
– У меня новости, – торжественно сообщил Иорданидис. – Есть след второго акваланга!
Когда полицейский закончил говорить, Влакос довольно улыбнулся.
– А я вышел на след человека, появившегося на Тиносе как раз в то время, когда погибли русские «тюлени». Через день-два узнаю подробности. Значит, сегодня мы неплохо сработали!
Он еще прибавил газу.
– Неплохо... – озадаченно повторил Андреас и замолчал, задумавшись.
Откуда у Влакоса эти сведения? Час назад он не знал ни о каком человеке... Радиотелефона у него нет... Как можно, ожидая в машине на площади Согласия в Афинах, получить информацию о событиях, происходящих за сто пятьдесят километров?
Иорданидис напрасно ломал голову: ответ на ум не приходил, хотя был достаточно прост. Только что Влакос провел встречу со своим лучшим агентом. Очень осведомленным, а потому ценным источником, хотя и имеющим ряд свойственных каждому человеку недостатков. Был у него и очень специфический дефект: сразу два секретных досье, хранящихся в потайных архивах могущественных ведомств. В министерстве внутренних дел он проходил под псевдонимом «Спрут», а в министерстве общественного порядка назывался «Мидией». Что делать – Фирс Антонионис в детстве мечтал стать не только полицейским, но и контрразведчиком...
* * *
Капитан-лейтенант Чижик не чувствовал себя ни в чем виноватым. Он добросовестно выполнял приказы старших начальников, и не его вина, что самый главный из них оказался предателем. Но и в армии, и во флоте, и в ГБ, да и в любой властно-бюрократической структуре первым отвечает тот, кто стоит внизу управленческой пирамиды. После гибели командовавшего сверхмалой подводной лодкой мичмана Крутакова крайним оказывался командир лодки-носителя «У-672».
– Я получил приказ начальника морского отделения подполковника Сушнякова провести операцию «Переход», – в который раз объяснялся Чижик. – В назначенное время в квадрате «С-11» я принял на борт человека с письменными полномочиями начальника одиннадцатого отдела – генерала Верлинова – и в соответствии с приказом в дальнейшем действовал по его указаниям...
Бывший командир подлодки «У-672» рассказывал это уже много раз. Начальнику морского отделения, оперуполномоченному военной контрразведки, комиссии по служебному расследованию из одиннадцатого отдела, начальнику сектора отдела внутренней безопасности ФСК, следователю военной прокуратуры... И еще доброму десятку различных комиссий, инспекторов, проверяющих, коллегам по службе, шепотом в постели – жене, с двадцатью оговорками о необходимости держать язык за зубами... При этом Чижик на девяносто семь процентов говорил правду, а на три процента, повинуясь инстинкту самосохранения, врал всем без исключения.
Но он чувствовал, что ни правда, ни ложь не помогают выпутаться из той передряги, в которую он попал, а потому все больше и больше озлоблялся на разнокалиберных проверяющих, надзирающих и контролирующих, умеющих только протирать штаны на жирных задницах, елозя по мягким сиденьям удобных штабных стульев, да спрашивать, почему он, проводя боевую операцию в чужих территориальных водах, не распознал изменника, не пресек своевременно его действий и не предотвратил неприятностей для всей этой кабинетной братии.
– ...Когда поступил приказ подполковника Сушнякова вернуться на базу, принятый на борт человек предъявил служебное удостоверение личности начальника отдела генерала Верлинова и взял командование на себя, о чем сделал соответствующую запись в бортовом журнале. После этого он приказал соблюдать режим радиомолчания и на связь с базой не выходить. Не зная о том, что Верлинов – предатель, я выполнял все его распоряжения...
На этот раз Чижик излагал свою историю новому начальнику переименованного одиннадцатого отдела полковнику Дронову, каменно восседавшему на месте беглого генерала. Капитан-лейтенанта удивляло то, что полковник отослал подчиненных и остался с ним наедине. Да и какой смысл ему выслушивать показания, зафиксированные в десятке протоколов?
– После того как Верлинов на СПЛ покинул «У-672», я вышел на связь с базой и узнал, что он – преступник и его необходимо задержать...
Чижик извлек не первой свежести носовой платок и вытер вспотевший лоб. Дронов рассматривал растерянного капитан-лейтенанта в упор. Круглое лицо, круглые глаза, оттопыренные уши, задравшийся на макушке вихор. Мальчишка. Тридцать пять лет, женат, один ребенок, живут в малосемейном блоке офицерского общежития, семейная жизнь не особо благополучна: жена недовольна зарплатой, отсутствием квартиры, длительными отлучками супруга, Карьера у Чижика оказалась ломаной: его списали из атомного подводного флота и перевели с понижением в одиннадцатый отдел. Здесь, правда, до недавнего времени все складывалось удачно – молодой командир подводной лодки специального назначения, перспективный, вполне мог поехать в академию, потом повышение, другой уровень руководства, соответствующее материальное обеспечение, улучшение жилищных условий, автомобиль с шофером, солдатики в ролях вестовых, ординарцев, поваров... Теперь, понятное дело, радужные планы накрылись, никакого роста, никакой академии – захолустная база, пожизненная общага, звание кап-три к пенсии – вот и вся перспектива. Жена с ним в ссылку не поедет, у нее и сейчас есть любовник – некто Бутько, коммерсант из «новых». Значит, одиночество, водка, галлюцинации по ночам...
