— Почему ты не сказал, что не знаешь меня? Сказал бы, что я угрожала пистолетом.
— Ага, моим пистолетом, с моими отпечатками пальцев, — улыбнулся Илья. – Да ладно, забудь, все нормально.
Мы на минуту замолчали. Я чувствовала себя ужасно виноватой, но не хотела уходить из этого уголка вселенной, где темно и спокойно.
— Мне пора, — наконец решилась я. — Прости, что все так вышло. Честное слово, если бы я знала…
— Не надо просить прощения, — перебил меня Илья, — на все воля Божья. Надеюсь, что хоть чем-то помог тебе.
— Спасибо, — ответила я. — Ты вообще единственный, кто вот так сразу согласился помочь, да еще в таком деле.
Я поднялась с лавки и направилась к воротам, где меня уже заждался Феликс. Илья шел рядом.
— Как обоснуешься где-нибудь, дай знать, — он протянул мне маленькую книжицу. — Там, на обороте мои координаты. Обещай, что позвонишь или хотя бы напишешь.
Я взяла книгу – красивый кожаный переплет, золотое теснение. На обложке изящными тонкими буквами было выведено: «От Матфея святое благовествование».
— Пусть эта книга будет всегда с тобой.
Илья довел меня до самых ворот, три раза перекрестил, как это делала моя мама, попрощался и, не оглядываясь, быстро пошел в церковь. Его силуэт в последний раз мелькнул на ступеньках, потом в свете распахнутых дверей и скрылся.
Меня колотило. Почему-то захотелось побежать за этим добрым, понимающим мужчиной, снова попросить о помощи, все рассказать и долго плакать на его плече. Что-то мне подсказывало, что я еще вернусь сюда.
Оглядываясь на высокие окна церкви, я побрела к машине. К моему удивлению, у водительского окна склонился какой-то мужчина в черном, длинном плаще, как у Ильи, и о чем-то разговаривал с Феликсом. Мне стало любопытно, какие между ними могут быть разговоры? Я остановилась неподалеку и спряталась в тени куста.
Они переговаривались очень тихо. Мужчина в плаще все время оглядывался по сторонам. Немного привыкнув к шепоту голосов, я начала различать отдельные фразы.
— Когда уезжаете? – спросил мужчина в плаще.
— Пока неизвестно, — ответил Феликс. — Как только появится первая возможность, так сразу.
— Поторопись. Уже все готово. Ждем только тебя.
— лучше не спешить. Все равно раньше следующей недели не получится. Ты давай иди, — обеспокоено говорил Феликс. — Я сообщу.
Незнакомец кивнул в ответ, что-то коротко сказал Феликсу, похлопал по плечу и, воровато оглядываясь по сторонам, пошел к церкви. Полы длинного плаща прошуршали совсем близко, но мужчина не заметил меня.
Я решила подождать немного. Что за секреты? Не думала, что Феликс знаком с кем-то из церкви. Куда Феликс собрался уезжать? Ничего об этом он не говорил. Может, я просто чего-то не знаю или неправильно поняла?
Выдохнув, я вышла из-за куста на дорогу, не спеша подошла к машине. В глазах Феликса мелькнуло беспокойство и страх. Но когда я села в машину, он уже снова выглядел уверенным и немного усталым.
— Все? Можем ехать?
— Да. А куда?
— Есть два варианта. Первый – ко мне. Переночуешь, успокоишься, все обдумаешь. Второй – прямиком в Центр. Там есть жилые секторы для персонала.
Я взвесила оба варианта, и они одинаково мне не понравились. К Феликсу ехать не хотелось, но было бы, действительно, неплохо остаться наедине с собой, осознать нагрянувшие перемены, свыкнуться с ними. А в Центр возвращаться страшно, в этот бездушный муравейник, но… там мама, и ей сейчас намного тяжелей, чем мне.
— В Центр, — коротко ответила я. Феликс обиженно посмотрел на меня, но промолчал.
Машина так мягко парила над дорогой, так плавно поворачивала, что я незаметно впадала в сон. Дневная усталость и напряжение сделали свое дело. В полудреме я тщетно старалась следить за дорогой, замечать ориентиры. Внутренний страж не спал. Но был не прочь хоть на миг сдать позиции. Держа в обмякших руках книгу Ильи, я проваливалась в сон и мысленно поблагодарила Феликса, почувствовав, как мягко и бесшумно опускается подо мной сидение.
Наверное, я спала всего несколько минут, но за это время как будто прожила другую жизнь. По крайней мере, один день из нее. Трудно вспомнить, что именно мне снилось. В памяти остались лишь обрывки, но такие реальные, такие яркие, как лоскуты самодельного разноцветного одеяла на маминой кровати.
Снилось, будто иду я по какому-то лесу или парку. Все заросло травой и кустами, не подраться. Смотрю под ноги, чтобы не упасть, и не вижу их из-за большого, просто огромного живота. Идти все труднее и труднее. Движения замедленные, тягучие, как будто барахтаешься в киселе. Наконец, я оказываюсь в каком-то помещении, напоминающем кабинеты Центра или больницы. Вокруг меня собираются люди, но я не вижу их лиц. Они хватают меня за руки, спрашивают: «Больно? Больно?». Я перекрикиваю их: «Нет, не больно». И вдруг чувствую, что мой живот раздувается. Я, как неваляшка, клонюсь в сторону. Люди начинают бегать, кричать. Откуда-то появляется Андриана, улыбается, достает лазерный скальпель и проводит им по моему животу. В этот момент я почему-то думаю только об одном: «Шрам же останется! Что ж так неровно! Как я потом жить буду?». Андриана протягивает руки и достает из моего живота… глобус. Самый обычный шарик, голубой такой, с зеленоватыми континентами, ровными полосами меридиан. Она старательно пеленает его в согревающий конверт для младенцев и протягивает мне. Я смотрю на этот глобус и начинаю плакать. Андриана трясет меня за плечо и кричит: «Ты же сама хотела!».
От этой настойчивой тряски я проснулась. Феликс убрал руку с моего плеча.
— Кошмар?
— Да, — ответила я, в ужасе ощупывая свой живот.
— Твоя книжка упала…
Я наклонилась и подняла ее с пола. Книга упала разворотом вниз, странички помялись. Старательно разглаживая их рукой, я все еще тряслась от странного наваждения.
— Далеко еще?
— Почти приехали, — Феликс немного помолчал и спросил. — А ты этого… Илью… давно знаешь?
— Нет. Недавно познакомились. А что?
— Да так. Смотри, чтоб у тебя проблем не прибавилось. Лучше тебе пока с ним не встречаться. Подозрительный он какой-то…
Я удивилась. Проблемы? Да их у меня уже целый прилавок – выбирай, какую хочешь. Проблемой больше, проблемой меньше… теперь, в принципе, все равно. Да и кто бы говорил? Сам всего полчаса назад о чем-то шушукался с таким же «подозрительным типом».
— А что за человек разговаривал с тобой у церкви? – решила узнать я.
Феликс дернулся, как будто ему за шиворот закинули таракана, и нахмурился.
— Да так, подошел какой-то… проповеди читал, агитировал.
У Феликса плохо получалось лгать. Делал он это редко и, наверное, оттого так неумело. Не смотрел в глаза, пыжился, заикался, на лбу выступала испарина. Казалось, скажи он хоть еще одно лживое слово – и его очки запотеют от стыда. Ну что ж, не хочет говорить, пусть молчит, подумала я. К тому же в последнее время мне нет никой пользы от правды.
