— А что поделать? – развел он руками. — Жизнь такая. Естественный отбор. Кто успел – тот и съел. Или ты думаешь, что одна такая? Как же! Посмотри вокруг! Толпы таких ходят… еще и лучше. А ты – пустышка! Даже ребенка родить не можешь.
Мне нечего было ему ответить, да и незачем. Глеб молча встал и поплелся обратно в спальню. Через несколько минут дом сотрясался от пьяного храпа. А я стояла посреди комнаты разбитая и опустошенная, как заблудившийся в лесу человек, который бродил-бродил кругами и вышел на ту самую поляну, где так долго набирался сил на последний рывок. Ночь наваливалась на меня немой тяжестью. В кармане лежала баночка с таблетками. А что бы сделали вы на моем месте? Нельзя плодить уродов. Нельзя.
Я проглотила таблетку и легла в постель. Сон никак не приходил. Проворочавшись час с боку на бок, я встала. За окном дышала теплая летняя ночь. Жаль было тратить ее на бессонницу. Накинув легкий плащ, я вышла на улицу.
Иногда тьма – последний уют, самый простой и самый надежный. Желая побыть в одиночестве, я сошла с улицы, освещенной сотнями огней, и свернула в глухой переулок. Ветер ласково обдувал разгоряченное лицо, шуршал под полами плаща. Никогда раньше я не бродила вот так по ночам, без цели, не задумываясь, куда и зачем иду.
Но насладиться тишиной и покоем мне не удалось. Почти сразу ко мне подрулила патрульная машина.
— У вас все в порядке?
— Да, спасибо.
— Советую вам не ходить здесь. Это может быть опасно.
Я промолчала и продолжала медленно идти по тротуару.
— Подвезти вас домой?
— Нет, спасибо, я живу недалеко.
Патрульный еще какое-то время раздумывал, как поступить со мной, но, убедившись, что я нахожусь в здравом уме и твердой памяти, пожелал приятной прогулки, и машина свернула на другую улицу.
Я опять осталась одна среди дремлющих низеньких домиков, время от времени подмигивающих мне сонными окнами. Вокруг не было ни души. Чувствуя неожиданную свободу, я углублялась все дальше и дальше в сонные переулки, шла наугад, зарываясь в темноту. Беспокойство и страх отступали. Время как будто остановилось и с любопытством разглядывало случайного прохожего в длинном, развивающемся на ветру плаще.
Проходя мимо перекрестка, в тупике улицы я заметила двухэтажный дом. Мое внимание привлек мягкий рассеянный свет, несколько человек у входа и очень непривычный вид здания. Высокая арка доходила почти до второго этажа дома. Распахнутые двухстворчатые двери напоминали крылья огромной доисторической бабочки. Высокие, узкие окна светились причудливыми узорами витражей. Вместо привычных покатых срезов крыш к небу тянулись три белых купола, из-за кирпичных башенок под ними похожие на порции пломбира в вафельном рожке.
Из здания то выходили, то заходили люди. Поглазев на странный дом, я собралась идти дальше, но услышала за спиной шаги. Ко мне приближался мужчина в длинном черном плаще. Первое, что пришло в голову: «Анна-Амалия, ты снова влипла в какую-то неприятную историю». Но мужчина вышел на освещенное место и улыбнулся мне так открыто и по-доброму, что я отбросила мысль о бегстве. Он спокойно подошел ко мне и тихо сказал:
— Не стойте здесь одна. Пойдем, нас уже ждут, — он кивнул на тот самый дом, который я только что разглядывала.
Не знаю почему — то ли из любопытства, то ли от приступа беспечности – я пошла с ним. Возле изгороди я остановилась в нерешительности, но незнакомец снова улыбнулся так, как будто обладал какой-то тайной истиной, будто знал что-то такое, о чем я даже не догадывалась.
По высоким ступеням мы поднялись к двери и вошли внутрь. На длинных лавках в несколько рядов сидели люди, почти все — в таких же темных плащах или строгих костюмах. Вокруг горели сотни свечей, и звучала непередаваемо тонкая музыка, от которой мягкое невесомое тепло разливалось по телу. Это были человеческие голоса, слитые в единое, органичное пение, и какой-то неизвестный мне музыкальный инструмент с десятками длинных позолоченных труб. Мой попутчик безмолвно, лишь кивком головы пригласил меня сесть рядом.
Мне не было страшно, я чувствовала себя вполне комфортно. На мгновение даже показалось, что я здесь уже была когда-то. Легкое дежавю.
На возвышение, похожее на маленькую сцену, поднялся мужчина, и музыка стихла. Длинная золотистая одежда, высокий головной убор, какие-то непонятные предметы в руках, которыми он попеременно тряс – все это говорило о том, что он здесь, видимо, самый главный. Как только он произнес первые слова, все сложили руки перед собой и покорно склонили головы. Я на секунду замешкалась и решила последовать общему примеру. Сосед скользнул по мне подозрительным взглядом и тоже опустил голову.
Мужчина в золотистой одежде монотонно бормотал какие-то слова, сливая их в один певучий стих, то понижая голос, то повышая. Невидимый хор вторил ему. Эхо разносило звуки по залу, усиливая их многократно. Как по мановению, все присутствующие в зале начинали подпевать, делали какие-то затейливые движения руками. Сосед снова недоверчиво посмотрел на меня.
«Секта!» — вспыхнула страшная догадка. Глеб когда-то мне рассказывал, что в городе действуют секты, пропагандирующие антиправительственные идеи. За участие в подобных группировках грозила серьезная ответственность. И хоть в последнее время о сектах ничего не было слышно и по всем каналам хвастались, что это зло удалось искоренить, время от времени набегала волна новых арестов, и снова предупреждения сыпались со всех сторон.
Я вскочила и понеслась к выходу. Мне вслед изумленно поворачивались, но никто ничего так и не сказал.
Оказавшись на улице, я огляделась, пытаясь сообразить, какой дорогой быстрее уносить ноги. Успела даже пожалеть, что не вняла предупреждениям патрульного и не вернулась домой.
Из здания, шурша полами длинного плаща, вышел тот самый мужчина, который десять минут назад любезно сопроводил меня к новым проблемам.
— Вы не из наших, — то ли спросил, то ли констатировал он.
— Нет!
— Я не сразу понял, принял вас за свою. Вы тоже в плаще. Не заметил, что не в таком…
— Секта? – кивнула я на плотно закрытые двери.
Он улыбнулся и тяжело вздохнул.
— Нет, это не секта. Это церковь.
— Какая разница!
— Очень жаль, что теперь люди не видят принципиальной разницы между сектой и церковью, — мужчина опустил глаза и спрятал руки в рукава плаща. – К тому же, сами подумайте, если бы мы были сектой, разве собирались бы так открыто, в центре города?
Действительно, об этом я как-то не подумала. Да и кто виноват, что я здесь? За руку не тянули, сама пришла.
— Илья, — сказал он и протянул руку.
Я стояла, как столб, и смотрела на открытую ладонь. Это неловкое молчание тянулось достаточно долго, но Илья терпеливо ждал. Его большие серые глаза смотрели открыто, в них не было зла, только какое-то печальное спокойствие.
