– Рано или поздно прилетят, – промолвил я, представляя боевые космические крейсера.
– Может, мне кого-нибудь и с них придется содержать в заключении? – Глаза темничего так и светились надеждой.
– Как знать. – Времени оставалось все меньше, и я наконец решился перейти к главному: – А ты не подскажешь, что с моими… однокамерниками? И что будут делать со мной?
– Сожалею, господин Софронов, но эти вопросы выходят за рамки того, что мне положено знать. Простите, мне не хотелось вас огорчать… Позвольте вас поблагодарить в последний раз… Сейчас мы выйдем в Коридор Покоя, и нам нельзя будет разговаривать. Большое вам спасибо.
– Пожалуйста, – с тяжелым чувством ответил я, и мы, поднявшись на очередной ярус, вышли в новый, необычный коридор.
Стены здесь были испещрены миллионами черточек и точек, в сочетании которых легко угадывалась клинопись. Вдоль стен тянулся кантом однообразный орнамент в виде извивающихся змей. В нишах через равные промежутки стояли небольшие скульптуры сангнхитов. Они блестели, словно натертые слизью. Я видел изображения сидящего со сложенными руками мужчины в круглой шапочке, фигурки странных существ с вытянутыми головами и большими глазами, чем-то похожих на земноводных, один раз я увидел изображение женщины, кормящей грудью звереныша. Скульптуры отличало сильное искажение пропорций тела и черт лица, с резким подчеркиванием носа и ушей.
Над нишами размещались рисунки в обрамлении клинописных надписей. На некоторых я приметил изображения рядом с большеглазыми сангнхитами маленьких гномоподобных бородачей, а также людей с острыми ушами и тонкими чертами лица.
Но вот коридор с нишами кончился, и мы остановились перед дверным проемом, заложенным каменной плитой. Конвоиры разошлись по обеим сторонам, а Самгар-нево, церемонно подтолкнув меня в спину, вместе со мной прошел сквозь плиту.
Огромный полутемный зал был забит сотнями сангнхитов, но я мгновенно узнал его. Устройство именно этой пирамиды мы рассматривали вчера в кают-компании. Стало горько от того, что память отозвалась так поздно. Канула последняя возможность спастись. Получив через компьютеры рации план помещений, можно было придумать вариант побега… А теперь не оставалось даже столь ничтожного шанса. Разговор с темничим оказался бесполезной болтовней. Внутренний голос ему сказал… Ясно, чей это голос. Тези Ябубу прав: анаким играют здесь всем и вся, и мне не выбраться из сотканной ими паутины. Яма, вырытая врагом… Что же теперь делать? Что?
Как и темница, зал не имел окон: огромная каменная коробка. Почему-то здесь это особенно угнетало. Вспомнилась «коробка с муравьями». Не было прямого источника света, не было и самого света в привычном понимании. Зал наполняло тускло светящееся марево, словно воздух пропитан миллионами фосфоресцирующих пылинок. Этого рассеянного зеленоватого свечения было вполне достаточно, чтобы различать фигуры молчаливо стоящих слева и справа сангнхитов, сквозь ряды которых мы проходили вперед.
Все это были мужчины, стоящие босыми на холодном голом полу и завернутые в странные шерстяные полотнища с нашитыми разноцветными флажками. Шеи стягивали шнуры с кольцами, а на руках болтались металлические обручи. На нас почти никто не обращал внимания, все взоры притягивало что-то в противоположном конце зала.
Меня трясло от страха, ноги подкашивались, и однажды я едва не споткнулся. Когда мы добрели до первого ряда, меня молча принял толстошеий Иддин-даган. Самгар-нево низко поклонился нам обоим и отошел назад, затерявшись в толпе. Все также не в состоянии пошевелить руками, я развернулся лицом к помосту.
Под прямым углом друг к другу на нем стояли две стелы, покрытые резными символами. Я различил звезду в круге, скипетр, увенчанный двумя львиными головами, полумесяц, львиноголовую птицу и солнечный диск. У подножия стел лежали две небольшие пирамиды из золотых шаров, испускавших тонкие струйки дыма. Между пирамидами стояло семь каменных чаш, до краев наполненных мутной жидкостью.
А между стелами виднелся короткий столбик. Верх его был гладкий, будто срезанный. Перед ним стояла большая треугольная плита. На ней лежал полуголый сангнхитский подросток с блестящим телом, натертым чем-то маслянистым. Рядом с плитой высилась фигура, сокрытая расшитым черными узорами пурпурным саваном. По бокам стояли еще двое, в алых балахонах.
Из стен лились звуки в каком-то диковинном ритме. Незримые арфа и бубен источали гипнотическую мелодию. Звучала тягучая песня, густые ноты, выводимые низкими голосами невидимых певчих, эхом отражались от стен. Если бы не условия, в которых она исполнялась, песня могла бы показаться красивой.
Пурпурная фигура повернулась в зал. Кудур-мабук! Главный Контактер медленно провел взглядом, всматриваясь в ряды окутанных полутьмою сангнхитов. На секунду испепеляющий взгляд остановился на мне, и в этот миг через глаза его бездна заглянула в меня.
Песня окончилась. Последняя нота растворилась в пропитанном пряным дымом воздухе и установилась напряженная тишина. Кажется, воздух над столбиком начал мерцать. Струи дыма, поднимавшиеся из золотых шаров, увеличились, превращаясь в сизые столбы. Плавно струясь вверх, они растекались по сумрачному потолку, опускаясь на наши головы бледным туманом. Глубокий двойной голос Кудур-мабука заговорил на сангнхиле. Иддин-даган негромко стал переводить мне, сохраняя надменные интонации Главного Контактера:
– Они пришли. Великие анаким. Почти все…
Рябь пробежала по мутной поверхности в каменных чашах. Когда сизый смог затянул все пространство, дымовые столбы нарушились, непонятным образом распадаясь от середины на клубы, кольца и завитки, в которых с каждым мигом все отчетливее проступали странные образы и очертания, ежесекундно сменяя друг друга.
– …Вот, они здесь, я вижу: Ан и Эа, и Энлиль, и Мардук, и Нергал, и Ашшур, и Нингирсу…
Стены, стелы, фигуры сангнхитов – все начало еле заметно подрагивать как испорченная голографическая картинка. Видимое становилось призрачным, до странности нереальным.
– …Иштаран и Забаба, Гатумдуг и Дамкина, Дингирмах и Ашшурит, Пабильсаг и Нинзадим, Набу и Шара, Ишкур и Нисаба, Нинкаррак и Эрешкигаль…
Лишь рисуемые дымом мимолетные силуэты и низкий, утробный голос Главного Контактера наперекор всему остальному казались все более настоящими, приходящими из иного, действительно подлинного мира.
– …Бау, Гештинанна, Эннуги, Думузи, Ниназу, Гирра, Нару, Энки, Нингирма, Даган и великие Удуг!
Я узнал имена. И понял, кто такие анаким. И то, что сейчас произойдет. И не хотел этого видеть. Сердце защемило. Спина взмокла.
– За помощь в принятии землян, – монотонно продолжал шептать Иддин-даган, – анаким просили отдать Энмеркара, сына Набу-наида.
Сгусток слабого света, стянувшийся над столбиком, начал пульсировать. Стены, пол и интерьер перестали казаться исчезающими, но продолжали чуть заметно подрагивать. Мелькающие в дыму тени утратили какую-то неуловимую толику достоверности. Неподвижными и реальными оставались молчаливые фигуры сангнхитов. Царило чувство, будто все мы замерли между двумя мирами…
