— Мы бы не успели разминуться…
— Значит, они где-то здесь. Быстро выходим и забьем дверь!
Если бы не последняя фраза, криминальные кладоискатели остались бы живы. И если бы нервы лейтенанта Скороходова не находились на пределе своих возможностей — тоже. Роковое совпадение определило их судьбу. Лейтенанту не было дела до совершенного здесь убийства, его не интересовало содержимое сундуков, он хотел выбраться наконец на поверхность. И очень хотел заполучить фонарь со свежими батарейками, от которого могло зависеть выполнение первого желания. Но добыть фонарь можно было только одним путем, и он с трудом сдерживал прыгающий на предохранителе большой палец.
— …и забьем дверь! — гулко отдалось под сводчатым потолком.
Характерный щелчок прозвучал, как предвестник грома. И тут же грянул настоящий гром с ослепительной вспышкой бешеного пламени и упругим снопом вылетевших в темноту искр. Одна из темных фигур сломалась пополам и осела на землю. Остальные могли спастись, выключив фонари или отбросив их в стороны. Но за оставшиеся секунды такое решение не пришло им в головы.
В замкнутом пространстве грохот выстрела многократно усиливается. После третьего удара грома наступила звенящая тишина, Скороходову показалось, что он внезапно оглох, только где-то в районе горла бешено колотилось сердце. Держа автомат наготове, он подошел и поднял два массивных цилиндра с большими рефлекторами.
«Импортные, — подумал кто-то в его черепной коробке. — Батарейки в них емкие, надолго хватит. Надо бы и третий взять…»
На третий не хватало рук. Снизу раздался какой-то звук, но лейтенант не хотел смотреть вниз. И были более важные дела — отдать лишний фонарь.
— Ты где?! — крикнул он и, поняв, что кричит, сказал уже тише:
— Ты где?
— Здесь…
Лейтенант посветил на голос. Свет пробивался сквозь рваное облако дыма. Остро пахло тиром и чем-то еще — приторным и страшным. Марина осторожно выглядывала из-за колонны.
— Держи, — он протянул женщине фонарь и попятился к двери, чтобы не поворачиваться спиной к расстрелянной троице. Только выбравшись из зала и машинально притворив тяжелую, косо висящую створку, Скороходов перевел дух.
— Скорей! — они осторожно обошли труп профессора и быстро пошли по коридору. Теперь фонари ярко высвечивали трещины, щербинки и камешки под ногами. Несколько раз им казалось, что сзади доносятся шаги преследователей, но это было всего лишь эхо. Коридор ощутимо поднимался вверх.
— Там кто-то стонал, — сказала Марина. Сейчас ее голос и интонации были совершенно нормальными, как до начала вынужденного путешествия.
— Что? — Скороходов начал приходить в себя. Психика защищалась от непосильных перегрузок, и ему казалось, будто ничего не произошло. Если что и было, то это сделал кто-то другой…
— Остались раненые. Надо будет прислать им помощь.
— Я ничего не слышал, — Скороходов посветил женщине в лицо. — Как ты себя чувствуешь? По-моему, тебе получшело.
Она закрылась ладонью.
— Да. Будто пелена с сознания спала. Кажется, я была не в себе.
И реакции стали нормальными. Наверное, пережитый только что шок снял невроз. Клин клином…
Шаг у обоих стал бодрым и упругим, настроение повысилось: теперь они точно знали — впереди есть выход. Скороходов понимал, что его вполне можно проскочить, поэтому тщательно обшаривал световым лучом пол, стены, потолок. И не напрасно. Внезапно справа открылся узкий, не правильной формы пролом, словно угольно-черная тень на серой стене. Один миг — и, не заметив его, они бы прошли мимо.
— Скорей всего нам сюда, — Марина впервые за долгое время высказала собственное мнение. — Эту дырку сделали совсем недавно.
Мысль была здравой. Пролом гораздо младше древнего подземного хода. Но ошибка может стоить жизни… Скороходов лег на пол и посветил фонариком. Впереди на каменных плитах лежал толстый слой пыли, последние несколько веков здесь явно никто не ходил. Зато у пролома отчетливо виднелся белый отпечаток подошвы. Боком они протиснулись сквозь острые края каменной щели и в очередной раз оказались в лишенной следов цивилизации и довольно сырой норе. Едва различимые белые следы на полу показывали, что они не ошиблись.
Нора петляла и несколько раз разветвлялась, отпечатки ног убитого Скороходовым человека служили единственным и не очень надежным путеводителем. Через несколько часов они раскиснут и нить Ариадны оборвется. Удастся ли за это время выбраться из лабиринта? Эта мысль не давала лейтенанту покоя.
Марина поскользнулась и упала, лейтенант тоже терял равновесие, тыкался лицом в склизлую стену, вдыхая надоевший до тошноты дух сырой глины. Вдруг запаховая гамма изменилась. Едва заметно повеяло смесью сухого кондиционированного воздуха, машинного масла, металла и резины. С каждым шагом характерный запах метрополитена становился все ощутимее. Похоже, что навязчивая идея Марины стать на эскалатор скоро воплотится в жизнь.
И действительно, через несколько минут они подошли к узкому, не больше тридцати сантиметров в ширину, проходу. На этот раз его стенки были ровными. Протиснувшись между бетонными плитами, лейтенант с девушкой оказались в туннеле метро.
Вечный непроглядный мрак кончился. Тускло светили разбросанные через сто метров лампочки у узлов профилактики, матово отблескивали уходящие в обе стороны рельсы, вдали тлел красный глаз семафора.
— Пойдем, — кивнул Скороходов в сторону запрещающего сигнала. — Там станция. Если поезд — ложись в угол.
— Спрячь оружие, — посоветовала Марина. Действительно, они возвращались в мир, где действовала какая-то видимость законов и где автомат из средства выживания превращался в основание для уголовной ответственности владельца.
Оглядевшись, Скороходов положил автомат в бетонную канавку рядом с толстыми черными кабелями высокого напряжения, здесь же оставил боезапас. Стараясь держаться ближе к стене, они быстро пошли к станции. Когда из темноты ударил ослепительный луч локомотивного прожектора, они съежились в небольшой нише. Грохочущий, выдавливающий из туннеля воздух поезд пролетел мимо. В вагонах было по несколько человек, из чего лейтенант сделал вывод, что сейчас или очень раннее утро, или поздний вечер.
Через десять минут по железной лестнице они поднялись на служебную часть платформы и повалились на бетон. Сил не было, дрожали руки и ноги, дьявольски хотелось пить. Как ни странно, они не испытывали ни радости, ни облегчения — только смертельную усталость. Через полчаса с огромными усилиями они поднялись и сквозь калитку в низком ограждении на подгибающихся ногах вышли на перрон. От огромного, наполненного светом пространства закружилась голова. Скороходову хотелось запеть, он оглянулся на спутницу — Марина блаженно улыбалась. Станция была почти пуста, электронные часы высвечивали «двадцать три сорок пять». Ко всем встречным выбравшиеся из подземелья путники испытывали братские чувства, но те не отвечали взаимностью. Пассажиры с явным отвращением обходили покрытую грязью, растрепанную парочку бомжей, шарахались в стороны, как от зачумленных, с отвращением кривили лица.
