— Значит, надо что-то перевести или отпечатать, — кивнула Лола. — А может, подготовить докладную записку.
— Иди, иди, — загалдели кругом. — И подругу возьми, чтобы веселей было. А мы этого петушка приспособим к делу!
Дюжина глоток грохнула недоброжелательным смехом. Игорь постоянно чувствовал откровенную враждебность, хотя и не мог понять, чем она вызвана. От него явно ждали каких-то ответных действий, но он только пожал плечами и вышел в темноту, надеясь, что держался с достоинством. Хотя в глубине души понимал, что от его достоинства уже давно ничего не осталось.
— Доведи меня, дружок, — подсвечивая фонариком, Лола скользнула следом. — Я боюсь пауков. Они правда размером с собаку или эти скоты так пугают?
— Не знаю. Говорят, правда. А вы раньше секретарем работали? Или референтом?
Остро страдая от психологической изоляции, Паганель старался завести нормальные человеческие отношения хоть с кем-нибудь из обитателей здешнего мира.
— И сейчас работаю. Прям в Академии ученых наук. А ты чего, хочешь меня к себе переманить? Я пойду. Только наверху, здесь мне уже остопиздело.
Женщина прижалась вплотную. От нее разило кислым вином, хотя она не производила впечатления пьяной.
— Что принюхиваешься? Думаешь, нажралась, как свинья? Я моюсь шампанским. Эти скоты воды не дают: мало, самим нужна. Вот и приходится: и умываться, и подмываться, и руки, и ноги… Тоже остопиздело.
Нормальные человеческие отношения можно установить с нормальными людьми. Похоже, таких здесь не было.
— Что молчишь, ученый хренов?
Хотелось дать по сопатке этой суке, так, чтобы брызнула кровь. Но он почему-то этого не сделал.
Когда Лола скрылась в штабной палатке, он потоптался у входа и двинулся дальше по туннелю. Длина обжитого участка не больше двухсот метров, через пару минут он подойдет к местной «проходной». Там всегда стоит пост. Но, вопреки уверенности Ильяса, его люди — никудышные часовые и вполне могут спать на дежурстве. Бывают же чудеса на свете… Вдруг выход не охраняется, он прошмыгнет в пролом, побежит по неконтролируемым коридорам и через какой-нибудь час окажется на свободе! Если, конечно, осмелится на побег, и если за ним не пошлют погоню, и если не заблудится в черноте преисподней…
Последние метры он шел на цыпочках, уже уверенный, что путь на поверхность открыт, хотя и сомневающийся в том, что осмелится им воспользоваться. Он привык жить в соответствии со складывающимися обстоятельствами, не умел рисковать, изменять окружающую обстановку, подчиняя ее своим потребностям. Его этому попросту не учили. Да и необходимости раньше не возникало. Шаги сами собой становились все короче. Он боялся, что трусливо остановится на пороге свободы и тем распишется в собственной никчемности, подтвердив обидные слова Ильяса. Но судьба отложила испытание мужества: впереди послышались приглушенные голоса и какая-то возня. Как ни странно, он испытал облегчение и, став на полную ступню, тут же зацепил маленький камешек.
— Кто там, иди помоги! — обратились к нему из темноты. Он посветил. Двое охранников протаскивали в неровное отверстие большой ящик. Здесь же стояла массивная катушка с проводом полевой связи.
— Обойдетесь, — Паганель развернулся и побрел в обратном направлении. Сзади раздался взрыв ругательств. Но он уже привык не обращать на это внимания: сносить оскорбления — удел раба. Сливин, сволочь, продал его в рабство. Хотя перед этим он сам обозначил свою готовность. Правда, речь шла о другом — знаниях, навыках, умениях. Тело, душа, честь и свобода не выносились на торг. Но оказалось, отрезать от целого маленький кусочек не всегда возможно. Соглашаясь работать «пип-шоу», девица понимает, что ее шансы стать жертвой изнасилования резко возрастают… Ильяс правильно сказал: он такой же, как Лола и Машка.
Но знал ли Сливин все? Или по доброте душевной подкинул рядовую халтуру, не подозревая, чем она обернется? Тогда он должен озаботиться пропажей сослуживца и сообщить в милицию или в родной первый отдел… Хотя как он объяснит свою роль в этом деле? Да и «работодатели» наверняка предусмотрели подобную возможность…
Луч фонаря, скользнув по боковой стене, утонул в глубокой тени. Расщелина. Их тут было несколько. В одной, по слухам, гигантский паук высосал насухо обкурившегося анашой «бойца». В другой, зарезав конвоира, скрылись какой-то русский парень с бабой. Паганель подошел поближе. Луч терялся в темноте. Из земляного зева тянуло могильной сыростью. Как загипнотизированный, он шагнул в непроглядный мрак. Руки и ноги свело холодом, позвоночный столб оледенел: впереди кто-то был! Атавистическое ночное видение первобытного пращура определило одушевленный кусок черноты размером с человека.
— Игорь…
Шепот его собственного имени прозвучал громче выстрела. Паганеля просто парализовало. Нечеловеческий ужас бился в сознании, пытаясь вырваться на волю в облегчающем душу крике, но спазмы сковали все тело, в том числе и гортань.
Одушевленная чернота надвигалась.
— Спокойно, Игорь… Тихо…
Если верить кинофильмам и книгам, то тут он должен был упасть в обморок, однако спасительное беспамятство не приходило. Судьба испытывала его мужество, и испытание это было не последним.
Железные руки легли на плечи, прижали к жесткому ребристому туловищу, металлической голове с торчащими вперед стеклянными глазами. Бобренков обреченно дернулся. В данный миг он верил в привидения, чертей, восставших из мертвых, зловещих духов подземелья, хранителей-закопанных кладов, словом, во все что угодно.
— Мы за тобой, Сливин все рассказал, — прошептал неизвестный прямо в ухо. Перевернутый мир встал на материалистические ноги. Оцепенение прошло, мышцы расслабились, в том числе и те, которым расслабляться не следовало. Рвущийся наружу крик получил беспрепятственный выход через гортань, но тяжелая ладонь прихлопнула его на губах. Со сфинктром мочеиспускательного канала никто, кроме самого Паганеля, справиться не мог, поэтому изрядная порция горячей жидкости протекла в штаны.
— Иди за мной! — неожиданный спаситель потащил обмякшего инженера в глубину расщелины.
После того как Скороходов показал конкретную точку в квадрате «А-16», все стало на свои места. Васильев мгновенно сориентировался, сопоставил подземные карты с их наземной проекцией, негласно блокировал ближайшие к месту событий эвакуаторы. На совсекретных схемах подземных спецкоммуникаций бетонный туннель изображался жирной прямой линией, в нескольких местах от нее отходили карандашные штрихи — так эксплуатационники изображали естественные провалы, расщелины, штольни. Карта этих образований, разумеется, отсутствовала, но недостатки любых карт восполняются опытом работы, памятью, интуитивным умением ориентироваться под землей, логикой восполнения пробелов. Из сотрудников, много лет топтавших спецтуннели, майор составил пять поисковых бригад и направил в прилегающие районы с задачей обследовать все проходы, ведущие в нужном направлении.
Ударная группа с предосторожностями проникла в туннель со стороны глухой стены, заложила взрывчатку, вставила в шов направленные микрофоны и скрупулезно вела аудионаблюдение. С другой стороны подобраться не удавалось: террористы контролировали каждый метр, начиная со входа, замаскированного под вентиляционную шахту. Напротив невзрачной кирпичной башенки с решеткой стояли два джипа, из которых изредка выходили размять ноги коренастые джигиты, с переносного лотка кавказцы торговали цветами, тут и там прогуливались молодые люди с характерной внешностью, такие же обосновались в прилегающих коммерческих киосках, сменив примелькавшихся бойких девчонок. Портативные детекторы разведчиков Службы внутреннего контроля фиксировали под одеждой молодых людей металл массой от восьмисот граммов до килограмма двести. На данном этапе Васильев ограничился тем, что поставил на чердаки ближайших домов четверых наблюдателей, способных успешно выполнять и задачи снайперов.
