— Ну и как? — Ильяс ждал восторгов или, по крайней мере, похвалы. Но услышал другое.
— Ты говорил, что я блядь, да? — Паганель подстегнул себя, потому что еще минута, и он вообще ничего бы не смог сделать. — Что я не могу убивать?
Большой палец бесшумно сдвинул предохранитель.
— Говорил, — блестящие, чуть выпуклые глаза пристально уставились на напряженного Паганеля. Тот понял, что Васильев был прав — выстрелить в лицо гораздо труднее.
— И что дальше? Напился и хочешь со мной подраться? Давай лучше с Лолой и Машкой… — Бузуртанов зевнул и отвернулся, нашаривая бутылку.
Камикадзе потащил из кармана чугунную руку. Пистолет весил не меньше пуда. До спины врага было метра полтора. Указательный палец одеревенел и не слушался.
— Налить тебе или хватит?
И вся рука до плеча онемела. Человек не может сделать то, чего сделать не может.
— Что молчишь? — Ильяс обернулся и увидел оружие. — А-а-а… Ну давай!
Он даже не испугался, по крайней мере не выказал страха. Паганель почувствовал себя попавшимся на непростительно гадкой проделке мальчишкой. Впереди ждало лишь одно — суровое наказание. И только если покаяться и хорошо попросить прощения, можно надеяться на смягчение кары… Он был готов бросить пистолет, но в это время раздался дикий пронзительный визг. В темном углу, накрытая одеялом, лежала Лола. Очевидно, она недавно приняла дозу и сейчас вынырнула из сладкого забытья.
— Я-я-я-а!! — крик наполнял палатку и весь туннель, давил на психику и требовал немедленно заткнуть широко раскрытый рот. К руке вернулась чувствительность, он чуть развернул корпус, переводя прицел.
Одеяло отлетело в сторону, Лола вскочила.
— Я-я-я-а!
Она была в обычном рабочем наряде: поясе и драных черных чулках. Ствол перечеркнул округлые белые груди. Боковым зрением камикадзе увидел вдвигающегося в палатку Алика. С плеча тот снимал автомат. Крик оборвался, и Лола быстро легла на спину, будто кто-то дернул ее сзади. Указательный палец тоже обрел гибкость и раз за разом нажимал спуск, но выстрелов слышно не было. Камикадзе понял, что дело происходит во сне, оттого и намешано столько странных событий. Он улыбнулся Алику и Ильясу, ему предстояло проснуться, а им оставаться в злом неприятном мире.
— Да-да-да! — подтверждающе ударила короткая очередь, острые, пробивающие рельс пули рванули мягкое тело, и все сны закончились навсегда.
— Чего это он? — спросил Алик. — За что бабу-то?
— Мудак, при чем здесь баба! — Ильяс бросился к сейфу и торопливо стал тыкать ключ в замочную скважину. — Где он взял пистолет?! Бесшумный пистолет! Тревога! Приготовить гранаты! Я сейчас взорву к шайтану весь город!
Он извлек пульт за три минуты. За это время Васильев с группой откатился на достаточное расстояние, и разрывы полетевших во все щели и проходы гранат не причинили им вреда. Но за спиной что-то сыро чавкнуло, и коридор дохнул спертым, с запахом тротила воздухом.
— Обвал! — крикнул Васильев и витиевато выматерился. Хотя микрофон личной связи лежал на трупе Бобренкова, все члены группы его прекрасно услышали.
* * *
Чем выше ранг государственного деятеля, тем разветвленное и сложнее комплекс мер обеспечения его безопасности. Областного губернатора охраняют как единичное тело меньшей или чаще большей комплекции. На уровне министра в круг охраняемых персон, кроме него самого, входят и совместно проживающие члены семьи. У президента или премьера охраняют всех домочадцев — и жен, и детей, и внуков, и правнуков, ежели таковые появятся. Поэтому когда первая леди рассказывает о своих походах по магазинам, то она, мягко говоря, фантазирует, лакирует образ, подгоняя его под стандарты, понятные миллионам телезрителей, которые являются, между прочим, и потенциальными избирателями.
Ну что ей делать в магазине? Можно, конечно, заглянуть для интереса, вызвав обычную в таких случаях волну паники и холуйской показухи, сорвав на полдня работу торговой точки и прекратив движение на прилегающих улицах. Но дальше-то что? Демонстративные покупки, призванные показать, будто кремлевские небожители ничем не отличаются от простых смертных, бесполезны, они не имеют обычной сладости и не приносят удовлетворения.
Потому что небожители не едят отборные помидоры и салями из Елисеевского, не носят рубашки и штиблеты из Петровского пассажа, не бреются электробритвами из ГУМа: продукты могут быть отравлены, вещи пропитаны ядом, а электроприборы — замыкать на корпус. Не обязательно умышленно, с целью убийства: экологические просчеты, технологическое разгильдяйство и производственные ошибки встречаются гораздо чаще и хотя по тяжести последствий зачастую не отличаются от террористических актов, но настигают именно рядовых граждан. И пить молоко с пестицидами или радионуклидами — тоже привилегия простого человека, хозяина своей страны. Буренка, поящая политическую элиту, пасется на особых пастбищах, а по линии здоровья и благонадежности проверена до седьмого колена, так же как и те люди, которые ее обслуживают.
Итак, если исключить рекламные цели, небожителям нет нужды ходить по магазинам. Все необходимое доставят на дом в упакованном, аппетитном, а главное — самом безопасном виде. Этим испокон веку занималось Девятое управление КГБ СССР, а в новые времена — Главное управление охраны. Но семью Верлиновых эти организации не обслуживали. Валентина Семеновна через день сама отправлялась за хлебом насущным. Она не обладала телевизионной известностью, и никто не обращал внимания на пятидесятидвухлетнюю женщину, сохранившую нерасплывшейся когда-то очень стройную фигуру. Никто, кроме двух молодых мужчин характерной южной внешности: смуглые лица, орлиные носы, смоляные усики и живые черные глаза, следовавших буквально по пятам на протяжении всего маршрута.
Они стояли за Валентиной Семеновной в булочной, заходили в овощной, долго ждали у молочного, пока она выбирала сливки для внука: Борька был привередлив в еде. Когда женщина, нагруженная двумя объемистыми сумками, переходила дорогу, южане подошли сзади.
— Извините, мы от Валерия Антоновича, — с легким акцентом произнес один. — Он просил срочно привезти вас к нему.
Рядом притормозила черная «Волга», дверцы раскрылись будто сами собой. Все это выглядело убедительно для любой женщины. Но не для той, которая тридцать лет прожила с сотрудником спецслужбы.
— Подержите сумки! — уверенно то ли попросила, то ли приказала она, всучила каждому сковывающий движения груз, а сама шагнула к машине, но вместо того, чтобы сесть в нее, резко захлопнула дверцу и бросилась бежать.
— Нападение! Помогите! Позвоните в милицию!
Кричала она именно то, что нужно кричать в таких случаях, чтобы привлечь внимание прохожих и деморализовать нападающих. Еще пять лет назад усачи прыгнули бы в автомобиль и умчались, посчитав операцию сорванной. Но пять лет прошли, повальная вседозволенность и безнаказанность развратили до мозга костей преступников и полностью уничтожили гражданскую активность населения. Если надо затолкать бабу в машину, то какая разница — происходит дело в безлюдном лесу или на тысячелюдной Тверской! Южане бросились в погоню, быстро настигли добычу и, не обращая внимания на окружающих, затащили ее в «Волгу». Взревел мотор. Воспитанные новой действительностью люди безучастно шли по своим делам, некоторые остановились поглазеть и двинулись дальше, когда бесплатное представление закончилось. Никто не сделал попытки записать номер, и ни один никуда не позвонил.
