– Да-а-а, накидали нам с тобой мешок головоломок… Подожди, сейчас принесу блокнот. – Филиппов выкатился из кабинета, но уже через минуту вернулся и начал докладывать: – Перво-наперво про итальянца. Провели баллистическую экспертизу. Пулевое ранение в голову. Стреляли с близкого расстояния. Оперативниками опрошены жители Прилуцка, ничего нового обнаружить не удалось. Как следует осмотрели подземелье. На кресте действительно кровь Алины Бекешевой. На одном гвозде обнаружен отпечаток пальца, но в нашей базе данных такого нет. По моему мнению, там орудовали несколько человек, хотя я могу ошибаться. В тоннеле, кроме прочих, остались следы Бекешева, твои и твоей Свирской…
– Были еще трое, – сказал Дуло. – Других следов не заметил. Одно меня напрягает – на снегоходе могли приехать только двое. Откуда тогда взялся третий?
– Может, приехал на машине… или пришел пешком. Кстати, про снегоход. Ты был прав. Параллельно дороге идет след, километрах в двух от Прилуцка он отклонился к реке. Рядом прошли сани. Мы сейчас ищем снегоход. Вчера на планерке присутствовал зампрокурора.
– И что?
– Выслушал оперативные данные, аналитику, версии…
– Ну?
– Чувствуется, хочет свернуть расследование. Или же поступило указание сверху. Считает, что это дело рук залетных уголовников. Поставил задачу доказать эту версию. Фээсбэшники больше не появлялись. – Филиппов замолчал.
– Что еще? – спросил у него Дуло.
– Я нашел место, откуда отправляли электронное сообщение Полине Свирской. Это интернет-кафе на окраине Москвы. Там есть видеонаблюдение, за диском поехал Семочкин. Еще проверили звонки в усадьбу Бекешевых, входящие на сотовый телефон убитой. Определились с кругом ее знакомств. Пока ничего интересного. Ты вот что… – вспомнил Филиппов. – Поезжай в усадьбу, поговори с горничной. Зуб даю, она что-то знает. Все время про тебя спрашивала. Кстати, сегодня похороны Алины Бекешевой.
– Нужно позвонить сестре, – сказал Дуло.
– Какой сестре? – не понял Филиппов. Но и тут же спохватился. – Ах да, прости, не сразу сообразил. Можешь не звонить, все равно не успеет. – Он поднял голову и серьезно посмотрел в глаза Дуло. – Стало быть, на всемирное Зло не замахиваемся?
– А это уж как придется… – ответил тот.
Глава 55
Залог
Коридор закончился тупиком. Здесь не было ни одного окна, но было много дверей.
Марину поставили к стене, раздался металлический звук, и конвоирша втолкнула ее в полутемное помещение. Створка за спиной захлопнулась.
– Рушкая? – спросил женский голос.
Глаза еще не привыкли, и Марина не сразу рассмотрела, кто говорит.
– Русская, – ответила она, заметив, что в камере находятся еще несколько женщин. – Значит, это и есть зиндан?
– Привыкай. Мещяца два отшидки тебе обешпечены. – С ней говорила женщина лет тридцати, похожая на узбечку. Вместо двух передних зубов в ее рту была дырка. – За проштитутцию?
– Покушение на убийство…
– Тогда наштраивайща надолго. – она взяла Марину за руку и подвела к подстилке, которая лежала прямо на бетонном полу. – Тут швабодно.
– А где же нары?
– Нету. Шпим на полу. Дышать шовщем нечем… – Она опустилась на пол, приглашая Марину присесть рядом. – Жа покушение на убийштво мало не жди… На клиента, что ли, покушалашь?
– Я не проститутка.
– Какая ражница… Покушение, оно и в Африке покушение, – сказала «узбечка» и, наклонившись к Марине, прошептала: – Видишь ту малолетку в правом углу? Тоже жа покушение пошадили. Еще не шудили, но жа араба дадут по полной. Ждещь этого не прощают.
Марина посмотрела на худенькую девушку и удивилась:
– Хотела убить?
– Пошти шта, – прошепелявила «узбечка». – Клиент-араб два дня над ней иждевалшя, а потом нажралщя шампаншкого и ушнул. Пока он пьяный шпал, она жабила ему бутылку в жадницу.
– Лучше бы в полицию на него заявила.
«Узбечка» приглушенно хихикнула.
– Она нелегалка, ее в Эмираты жених привеж. Потом окажалось – шутенер. Продал ее хожяину гоштиницы за пятьшот долларов. Ехала, думала, что невешта, а как приехала, проштитуткой штала.
– И она не сбежала?
– Пашпорт отобрали. Ее хожяин гоштиницы с дружками ижнашиловал, а потом держал в комнате. Только клиентов пушкал. Жа день по пять-шешть человек. Потом она убежала… – Женщина заговорила тише: – Это она шама мне рашкаживала. Ее поймали и в накажание отдали в рабочий район. Тридцать человек пакиштанцев жа день пропуштили.
– Бедненькая…
– Она того, не в шебе немношко. Да и как тут выдержать…
Марина оглядела «узбечку»: длинная юбка, босые ноги, несмотря на жару – кофточка с длинными рукавами. На голове шелковый платок с люрексом.
– А вы откуда прехали?
– Иж Бишкека.
– Киргизия?
– Оттуда. Приехали с подружкой, да та померла. Трое деток ошталось.
– А что с ней случилась?
– Пошла к одному индушу, и – конец. Он ей артерию на шее прокушил и ухо оторвал.
– Как же так?
– В экштаже.
– В экштаже? – Марина задумалась. – Вы хотите сказать, в экстазе…
– Да. Увидел, что померла, и удрал, – «узбечка» поправила на голове платок. – А мне повежло – денег жаработала, подарки детям купила, шыну мужикальный центр. Жубов вот жалко – афганец выбил, платить не хотел. Домой, в Бишкек, бешплатно лечу – меня депортируют. Раньше вернутца шуда могла, а теперь – нет. Они теперь по глажам региштрируют.
– Идентифицируют по радужной оболочке, – подтвердила Марина. – Очень противно. Особенно когда видишь, что мужиков и так пропускают.
– Вот-вот. Теперь уж мне шуда не вернутца.
Женщина сидела, сложив по-турецки ноги, и раскачивалась из стороны в сторону.
– Два мешяца шижу. Шкажали, пошадят на шамолет – и пока.
– Здесь только проститутки сидят?
– Пошти шта. – «Узбечка» заговорила шепотом. – Видишь, у двери лежит, девка ш титьками? Мошквичка. В хорошем доме у богатого араба жила.
– И такое бывает?
– Школько хочешь. Даже жамуж выходят. Не проштитутки, конечно.
В двери что-то звякнуло, и она распахнулась. На пороге стояла строгая конвоирша. Поверх черного платка на голову была надета фуражка.
– Мукиева, ходи!
– Меня! – Женщина вскочила и быстро надела шлепанцы. – Ну, щаштливо. Не шкучай… – Она выскочила из камеры, и дверь снова захлопнулась.
Марина легла на подстилку и скорчилась, подтянув к подбородку колени.
«Что делать… Что делать…» – стучало в мозгу.
