– Господи! За что же мне это?
Выждав, пока она поутихнет, Сергей проронил:
– К вам кто-то пришел и предложил деньги… Зачем же вы отдали рисунки в галерею?..
Маргарита Владимировна обмякла и безвольно опустилась на стул.
– Откуда вы знаете?
– Догадался.
– Ну, чего уж теперь. – Она тщательно вытерла передником щеки, потом губы. После чего стала рассказывать, как будто ей давно хотелось выложить все, да случай не представлялся. – Когда нашли чемодан, Федора не было. А тут, как назло, соседку-библиотекаршу в дом принесло. Увидела она эти рисунки и посоветовала сдать их в музей. Убытку, говорит, никакого, а уважение предоставят. Отдала я их сдуру. – Она потупила взгляд. – Остальное, конечно, припрятала, никому, кроме Федора, не показывала. Сказала ему уже после того, как эти пришли…
– Эти – кто? – спросил Дуло.
– Дня через два после того, как Федя вернулся, приходят два гражданина. Как сейчас помню, сидели мы в этой комнате: я, Феденька и они двое. Спрашивают: Анна Гиппиус кем вам приходится? Теткой, отвечаю. Она, говорят, в наследство вам ничего не оставила? Меня так и подорвало. Драный чемодан, говорю, с картинками да чулками. Вот и все наше наследство. Тут они зацепились. Спрашивают: все ли рисунки сдали в музей? Я говорю – все. Правду сказала.
– Тогда они предложили вам деньги?
Маргарита Владимировна с готовностью закивала.
– Ты, говорят, забери их обратно, а мы тебе сто тысяч рублей дадим.
– Что сделали вы?
– Пошла с Федором в галерею. Да где уж там…
– Не отдали?
– А то вы не знаете.
– Что дальше?
– Снова пришли. Вот, говорят, деньги. А мы глазами моргаем. Рисунков-то нет. Попрощались да и подались восвояси.
– Больше вы их не видели?
– Нет, – покачала головой Маргарита Владимировна.
– Опишите этих людей.
– Один – высокий старик, видный. В первый раз он пришел с каким-то нерусским, черный такой, пожилой. Во второй раз с ним был другой, толстенький, в очках, молодой. Старик все молчал. Пошушукаются, пошушукаются, молодой скажет…
Сергей вынул из папки ксерокопию паспорта Мишеля Пиньеры.
– Этот старик?
– Он, – Маргарита Владимировна сразу его узнала.
– Ну, тогда ясно, почему он молчал… – проронил Дуло. – Теперь молодой, что пришел во второй раз. Он картавил?
– Слова не разберешь… – подтвердила она.
– Он? – спросил Дуло, достав из папки портрет картавого Гадкера.
– Он… – На этот раз она с подозрением взглянула на Сергея. – Откуда вы знаете? Портретики подготовили…
– Работа у нас такая! – Этой фразой Сергей избавился от лишних вопросов. – Теперь скажите, куда увезли Федора?
– В Склифосовского.
– И еще… Дайте-ка мне ваш номер телефона…
Спустя пару минут во двор зашли полицейские. Предъявив удостоверение и поздоровавшись с каждым за руку, Сергей заметил:
– Что-то вы долго, ребята… – Нащупав в кармане найденный телефон, вынул его, намереваясь отдать старшему. Однако, передумав, сунул обратно.
Глава 22
Нападение
Наблюдая за тем, как минутная стрелка подходит к двенадцати, а часовая ползет к трем, Полина плавилась от тоски. Еще три нескончаемых часа ей нужно сидеть здесь, в кабинете, который она когда-то любила. Теперь он стал свидетелем ее бед и тоски. От этого хотелось бежать. Казалось, выйди она отсюда – и ей станет так хорошо…
Полина встала, взяла сумочку и, замкнув за собой дверь, пошла в сторону выхода. После того, что случилось сегодня, терять ей было нечего. Режимник наверняка доложил Варовскому о ее вызывающем поведении, а Маруха рассказала, как она сбросила сумку.
Полина вышла из галереи, села в машину и с удовольствием представила, что уже через полчаса окажется дома, выпьет чаю и ляжет в постель, под теплое одеяло. Именно так – включив кондиционер и спрятавшись под одеялом – она намеревалась избавиться от тоски.
Полина разрывалась между двумя бедами и не знала, какая из них хуже. С одной стороны – история с кражей рисунка, с другой – Диана, которая увела у нее мужа. В глубине души Полина чувствовала, что вторая беда – самая страшная. Она любит Сергея. Остаться одной, без него, для нее было равно смерти.
– Господи, сделай так, чтобы не было пробок… – прошептала она и тронулась с места.
Боженька услышал ее молитвы. Пробок не было. Спустя двадцать минут Полина припарковалась у дома на Шелепихинской набережной. Порылась в сумке, достала мобильник, сунула его в просторный карман блузки. Наконец, отыскав ключи, вылезла из машины, на ходу включила сигнализацию.
– Домой, домой… Скорее домой…
Полина преодолела четыре пролета и уже была на втором этаже, когда услышала голоса. Сначала она подумала, что это соседи. Потом по каким-то особенным, осторожным, интонациям поняла: эти люди – чужие. Посреди рабочего дня помощи ждать неоткуда. Нащупав мобильник, приготовилась нажать кнопку вызова. Вспомнила, что в последний раз набирала Сергея. Значит, позвонив, попадет к нему. Эта мысль ее успокоила.
Полина поднялась на этаж и приблизилась к двери своей квартиры. Краем глаза увидела на стене тень профиля мужчины. Солнце высветило его особенно четко: горбатый нос и выступающий вперед подбородок. Сжимая левой рукой телефон, правой она отпирала дверь. В глазах вспыхнул свет, затем потемнело, голова ее запрокинулась, и она погрузилась в полное забытье, не зная, что ее ударили и она падает на пол.
И все-таки она успела нажать кнопку вызова…
Сидя за рулем, Сергей думал о том, что случилось в доме Михайловых. На два часа было назначено покупателям, они пришли раньше, избили Федора и забрали шкатулку, не заплатив.
– Нормальный бандитский подход, – сказал себе Дуло, понимая, что не он один претендовал на шкатулку.
В телефоне Михайлова могли сохраниться звонки и эсэмэски, которые приведут к бандитам, поэтому Сергей забрал мобильник. Пока суд да дело, он все выяснит, а потом отдаст телефон куда следует. Это была единственная зацепка, которая могла стронуть расследование с пресловутой точки, которая в детективных романах называется мертвой.
Почему шкатулка оказалась пустой, не слишком занимало Сергея. Мало ли на свете пустых шкатулок. А вот кто ее похитил и как это связано с рисунком и Пиньерой – было действительно интересно.
Чужой телефон жег ему ногу, до того хотелось порыться в контактах и СМС-сообщениях. Сергей стоически переносил эти муки, потому что хотел поскорей оказаться в Москве.
Переживания о Полине, которые, не отступая, весь день шли вторым планом, достигли кульминации. Он чувствовал, что теперь готов к разговору. Представив себе, о чем жена думает, ощутил себя подлецом и от этого нажал педаль газа еще сильнее.
