– Пока чепуха, – сказал он сам себе, садясь на задние лапы и облизываясь.
– Ты уверен? – раздался вдруг сверху настороженный голос дядюшки Джеда, который, приблизившись, нагнулся над разломом и внимательно всматривался в открывшуюся ему пустоту.
– Думаю, что да. – С этими словами кот встал на все четыре и в задумчивости почесал левой задней правое ухо. – Полагаю, вам приходилось читать труды безумного арапа Аль-Шизреда?
Джедедайя восхищенно поднял брови.
– Какая эрудиция, мой полосатый друг! – вскричал он. – О, конечно, как же я не догадался сразу – ведь дервиш-переверни-шляпу, встреченный нами в таверне, недвусмысленно предупреждал меня о грядущих пертурбациях бытия!
– Стало быть, это всего лишь предупреждение, – закончил за ученого мудрый кот. – Но чего же нам стоит ждать дальше?
– Пертурбаций, – загадочно покачал головой Джедедайя Шизелло. – Пертурбаций, и никак иначе.
Над разломом шумно вздохнули крылья дракона.
– Ничего, – сообщил он барону, тревожно прислушивающемуся к беседе кота и ученого путешественника. – Ни разбойников, ни… в общем, лес пуст. Можно ехать, я думаю.
– По машинам, – решительно махнул рукой Джедедайя. – Психовать еще рано: напсихуемся, я думаю. Вперед, друзья!
Нахмурившийся Ромуальд съехал на обочину, нисколько не пострадавшую от неожиданного катаклизма, аккуратно обогнул разрыв в ткани бытия и поднялся обратно на серое полотно трассы. Вслед за ним то же самое проделал и тягач с коновозом – последним вышел на асфальт господин барон.
– Я так и думал, – довольно крякнул дядюшка Джед, неотрывно глядевший в зеркало.
– Что именно? – содрогнулся и без того встревоженный Ромаульд Шизелло.
– Разрыв срастается, – осклабился Джедедайя. – Мудрец Жирохвост оказался прав.
Молодой маркграф прижал ногой тормоз и сперва посмотрел в левое зеркало, а потом, не желая верить в увиденное, высунулся из окна водительской дверцы едва не по пояс. И верно: источающий тьму разлом трассы медленно, но верно сходился за кормой неторопливого автомобиля барона Кирфельда.
– Признаться, моих знаний в данном случае не хватает, – шумно выдохнул Ромуальд.
– Ничего удивительного, – ответил ему почтенный путешественник, – о таких вещах на кафедрах не говорят. Увы… впрочем, дорогой племянник, наше небольшое дело сулит немало новых ощущений. Н-да!
5
Привратник, он же дежурный администратор кемпинга, тщательно пересчитал полученные им сорок сольдо за въезд, после чего мрачно боднул головой в сторону замшелых шиферных крыш, что виднелись в глубине территории за густой лиственной рощей:
– Занимайте второй корпус, белье сейчас кастелянша выдаст. Ужин у нас в семь, и не опаздывать.
Барон Кирфельд задумчиво покачал головой. Уплаченная сумма показалась ему совершенно несуразной, но делать было нечего – «Весна» оставалась последним форпостом цивилизации на пути в темный Шмопский лес.
– Сорок сольдо, – пробормотал он, пряча в карман квитанцию об уплате, – это ж с ума сойти!
Дело меж тем шло уже к вечеру, солнце спряталось среди низких туч, и кемпинг, заросший высокими неухоженными кленами, казался темным, мрачным и необитаемым. В воздухе мелко зудели пока еще немногочисленные комары.
Путешественники подъехали к указанному им одноэтажному корпусу, выстроенному из красного, давно потемневшего от старости кирпича, и припарковали свои машины на тесной асфальтированной площадке. Возле входа в здание их взору предстала довольно странная скульптура – могучего вида девица в купальнике, сжимая в облезлой, давно не крашеной руке, весло, стояла почему-то ногами в сероватой садовой вазе, из тех, что были модны когда-то, во времена гигантских кактусов.
– Мадонна с веслом, – удивленно заметил Толстопузик. – Что бы это значило, учитель?
– Хрен его знает, – пошевелил ушами Жирохвост. – Наверное, абсурдизм… впрочем, какое нам до этого дело?
– Давайте размещаться, – перебил котов господин барон. – Вон я вижу нечто напоминающее конюшню… а вот, видимо, и кастелянша!
По трехступенчатой, поросшей редким мхом лестнице спускалась суровая на вид седая дама в линялом темно-синем халате.
– А-аа, вновь прибывшие, – процедила она, недобро косясь на дракона, – квитанция где? Мне ж расписаться надо.
Барон с готовностью протянул ей зеленоватую бумажку.
– Ага…
Достав из кармана халата позолоченный «паркер» кастелянша вывела внизу документа затейливую роспись и подняла глаза:
– Так, котам сразу скажите, чтоб не ссали тут мне в помещении, а лошадь в конюшню отведите. Сено на ночь – один сольдо, если надо. На дракона у вас тут отдельный нумер оформлен – значит, кроватей не ломать! А то штраф. Ужин у нас в семь, и не опаздывать!
– Нас уже предупредили, – провел рукой по бакенбардам Джедедайя Шизелло.
– Усех предупреждают! А потом усе опаздывают! Все, пошли, я белье выдам.
– Потрясающий сервис, – вздохнул Пупырь, ожидая, когда ему выдадут ключи от конюшни.
– Н-да уж… – согласно кивнул Жирохвост.
Дождавшись, когда кастелянша вместе с гостями скроется за невыносимо скрипучей дверью, он подошел к коновозу и тихонько велел Партизану вылезать на воздух.
– Ближе к реке там дубы, – сообщил мудрец старому кабану. – До утра прокормишься, я думаю.
– Ничего, – хрюкнул тот, – не замерзну!
На плече у него согласно булькнула трехлитровая фляга.
Жирохвост проследил, как мелькнул в кустах туго закрученный хвост старика Партизана, вздохнул и, забравшись в древнюю вазу, из которой торчала загадочная облезлая скульптура, с наслаждением пустил струю.
– А то – «в помещении, в помещении», – фыркнул он. – За сорок сольдо, подумать только!
Пока он вылизывался, из корпуса выбрался посланный на разведку Толстопузик.
– Прогнило там все, учитель, – сообщил котенок. – И ни одной мыши, ну ни однусенькой!
– Мыши в столовой, – хмыкнул Жирохвост. – Время еще есть. Давай-ка мы лучше сходим к реке…
И два полосатых кота бесшумно скрылись в густой траве.
Меж тем барон Кирфельд, выяснив у кастелянши, что бильярдная в кемпинге хоть и имеется, но заколочена уже пять лет после одной известной драки с участием прокурора, несколько приуныл и направился – в компании неутомимого путешественника Джедедайи – в сторону крохотного причала, где можно было арендовать лодку для короткой прогулки по воде. Узкая тропа вывела их к миниатюрному желтому пляжику, возле которого, в тесной и когда-то выкрашенной зеленой масленкой будочке, скучал за кроссвордом седой и неопрятный дед.
