Окончательным утверждением высокого статуса Ишлин-Ичана стало прибытие туда послов из лиги и империи. Для них город был необходимой ступенькой к более важным и интересным назначениям; находясь здесь, послы скрашивали «ссылку» всем, чем только могли, не отказывая себе ни в чем. Понемногу улучшалась система канализации, за порядком стали наблюдать общественные патрули. Самые важные улицы освещались по ночам факелами.
Улица, точнее, закоулок, на которой находился нужный Полтару дом, к числу таковых не относилась. Сам дом стоял уединенно на темной стороне, что объяснялось вовсе не экономической необходимостью. Заведение госпожи Аханы имело два этажа и потому возвышалось над парапетом проходящей в этом месте крепостной стены. Дом будто бы устал тянуться на цыпочках к парапету и оглядывать растянувшуюся за стеной степь, а потому малость оперся на нее. Находясь в степи, человек за милю видел влекущее мерцание красных фонарей.
Окна заведения были ярко освещены изнутри, и те из девушек, которые в данное время не работали, сидели на виду у прохожих, предлагая их вниманию свои прелести. Аромат благовоний и приглушенные звуки музыки пробивались на улицу, щекоча ноздри и уши тех, кого не прельстили застывшие в соблазнительных позах красотки. Вход прикрывала роскошная бархатная занавеска, а над открытой дверью покачивалась деревянная дощечка с надписью «У Аханы». Само это имя, выбранное далеко не случайно, имело в махакском языке двойное значение и считалось довольно грубым.
Полтар слез с лошади, отсыпал несколько монет — везде плати! — бесстрастным громилам у входа, и те откинули портьеру. Он прошел в светлую, теплую комнату и снял наконец капюшон. Некоторые из девушек узнали его, но ни одна не улыбнулась, встретив его взгляд. Шаман отметил сей факт с удовлетворением, поскольку именно так и должно было быть. В конце концов, он не какой-нибудь пьяный скотовод, которого легко ублажить жирной сиськой и за пару минут довести до оргазма в теплых, почти материнских объятиях. И не зверь с сердцем ребенка, готовый забыть обо всем на свете в море женской плоти.
Он — Полтар Волчий Глаз, главный шаман скаранаков. Человек немалой власти, давным-давно, еще при инициации, разорвавший узы, коими женщина сковывает мужчину.
Ахана поспешила навстречу с нарисованной улыбкой.
— Шаман, вы снова оказали нам честь. И так скоро. Чего изволите? Возьмете комнату наверху?
Он коротко кивнул в знак согласия.
— Тогда я распоряжусь, чтобы приготовили девушку. А пока проходите. Вино? Сласти?
Она щелкнула пальцами, и перед ними моментально предстал женоподобный юноша с подносом. Полтар отвернулся, не скрывая отвращения. Ахана что-то шепнула юноше на ухо, тот кивнул и, поставив поднос, поспешно удалился. Полтар сел на мягкую кушетку и принял предложенный хозяйкой кубок. Злость, не дававшая покоя и поедавшая его изнутри с момента столкновения с Эгаром, постепенно оседала, оформляясь в нечто материальное внизу живота. Он уже ощущал легкую будоражащую дрожь.
— Новые девочки такие нетерпеливые, — заметила хозяйка. Почувствовав настроение клиента, она поспешила подуть на разгорающееся пламя. — Молоденькие, недавно из лиги. Им только дай пососать большой махакский член.
Шаман нетерпеливо заерзал.
— Проверь, чтобы не была обкуренная, как в прошлый раз. Она должна чувствовать, что я делаю.
— Да-да, конечно. В прошлый раз произошла досадная ошибка. — Ахана пододвинула ему тарелку с пирожными. Голос ее звучал мягко, ласково, журчаще, как льющееся из бурдюка вино. — Больше такое не повторится. Желания гостей для нас закон.
На приготовления ушло полчаса, и за это время шаман изрядно накачался вином и едва не разрывался от желания, умело подогреваемого словесными манипуляциями Аханы. Наконец хозяйка с нарочитой неспешностью проводила его наверх, останавливаясь на каждом из трех пролетов, чтобы он мог отдышаться и узреть сквозь полупрозрачную занавесь сцены разнузданной похоти, призванные не дать жару остыть по пути. Наконец у двери верхней комнаты хозяйка вручила ему ключ.
— Замок смазан. Входите и наслаждайтесь.
С этим пожеланием она оставила его. Шаман, выждав мгновение, вставил ключ в замочную скважину, повернул и вошел в тесную, с сильным запахом благовоний комнатушку.
Горевшие по углам ароматические свечи давали больше дыма, чем света. Когда дверь открылась, пламя заколебалось, и по стенам, словно нетерпеливые зрители, запрыгали длинные тени. В небольшом окошке виднелся звездный прямоугольник неба над степью. В центре комнаты висела, удерживаемая на блочной системе, деревянная рама в форме буквы «Y» с привязанной к ней веревками девушкой. Руки ее были подняты над головой, ноги разведены. Обнаженное тело блестело после недавних натираний, окаймлявшие лицо темные волосы еще не успели высохнуть. Лицо раскрасили на южный манер — веки казались тяжелыми от краски, на щеках были изображены ихелтетские символы, хотя сама она явно была родом из Трилейна. Но никакая краска не могла скрыть ни ее молодости, ни страха.
У шамана вырвался глубокий, нутряной звук.
— Боишься, шлюха, и правильно, — прошипел он, толкая спиной дверь. — Я сделаю тебе больно. Так больно, как ты и заслуживаешь.
Спускавшаяся по лестнице Ахана вздрогнула, услышав первые донесшиеся сверху крики, и прибавила шагу.
Полтар сопел от изнеможения, а ладони болели от постоянных шлепков. Опустив деревянную раму, он навис над жертвой, пожирая глазами покрытую синяками плоть. Девушка уже не кричала, как вначале; поняв, что на помощь никто не придет, она молила привилегированного клиента о пощаде и вскрикивала, лишь когда он пронзал ее. Кончил шаман почти сразу — скапливавшееся напряжение прорвалось с двенадцатым толчком. Пальцы, сжимавшие груди девушки, расслабились, и Полтар мешком завалился вперед. Вытекшая из уголка рта струйка слюны доползла до ее плоти.
— О, Уранн, — выдохнул он, вытирая губы. — О, боги…
Сильнейшая боль, для которой не было ни малейших причин, пронзила его. Член как будто зажали в кузнечных тисках, и кто-то усиливал давление. Полтар завопил и попытался вырваться, но то, что завладело его жизненно важным органом, не отпускало. Растерянный, он опустил глаза и в неверном свете лампы увидел такое, отчего с губ сорвался пронзительный вопль. Женский орган исчез, а из плоти между ног девушки вырастал кулак, пальцы которого и сжимали его сморщенный придаток.
— Не уходи так рано, — раздался голос, шедший, похоже, из горла девушки.
Шаман поднял голову и увидел, что разрисованное под фальшивую страсть лицо дышит непритворным желанием. Глаза под тяжелыми, полуопущенными веками смотрели на него с откровенным вожделением, а шея вдруг оторвалась от деревянной рамы и вытянулась к нему. Полтар отпрянул насколько мог, но голова последовала за ним, словно принадлежала не человеку, а змее. Шея удлинялась с негромкими сухими щелчками — вероятно, это растягивались позвонки. Мышцы на лице девушки исказились в дрожащем свете свечей, как будто то, что вселилось в нее, давно не примеряло на себя человеческую форму.
