— Буду рад, господин.
— Тогда беги.
— Надеюсь, теперь, — подала голос хозяйка, — все вернутся наконец к тем делам, которыми положено заниматься. И пусть кто-нибудь подотрет кровь.
Все задвигались, зашевелились, и вскоре толпа растеклась через двери и по лестницам. Ишил неторопливо прошествовала через опустевший холл и остановилась перед сыном.
— Ты что же, вознамерился оскорбить всех знатных людей города? — прошипела она.
— Они сами сюда являются, — ответил он, снова изучая ногти. — Сами приходят ко мне. Я бы не хотел их разочаровывать. И ты ведь не желаешь, чтобы имя Эскиатов поносили в твоем собственном доме? Отцу это вряд ли понравится.
— Если бы ты не напал на Каада…
— Мама, к твоему сведению… — Он остановился, удивленный прозвучавшей в голосе досадой, и метнул убийственный взгляд на двух застрявших у входа слуг, которые незамедлительно нашли причину, чтобы спешно удалиться. Подождав, пока за ними закроется дверь, Рингил продолжил уже спокойнее: — К твоему сведению, ни Мурмин Каад, ни твой возлюбленный супруг не желают и подпускать меня к Эттеркалю. Вряд ли это как-то связано с Шерин, но наше расследование определенно кое-кого встревожило, и вчерашнее появление здесь Каада есть лишь следствие этой тревоги.
— Все равно тебе не следовало так себя вести. Ошпарил гостю лицо! Едва не ослепил его!
— Он преувеличивает.
— Ты так думаешь? Гингрену удалось поговорить с одним из врачей канцелярии после осмотра Каада. По его словам, есть вероятность, что полностью зрение никогда не восстановится.
— Мама, я всего лишь плеснул в него чаем.
— Так или иначе, ты поставил нас с отцом в крайне неловкое положение и причинил неприятности, без которых мы вполне бы обошлись.
— Так, может быть, тебе не стоило тащить меня в эту вонючую дыру и посещать места, которые сама посещать не желаешь? Знаешь, как говорят, не кличь демонов…
— Ох, ради Хойрана! Ты ведь не ребенок.
— Послушай, мама, Каад ненавидит меня просто за то, что я есть. Этого не изменишь. И он сам имеет какое-то отношение к тому, что происходит в Эттеркале. Рано или поздно мы все равно столкнулись бы. Честно говоря, я предпочитаю встретиться в открытом поединке, а не ждать кинжала в спину в темноте.
— Слова, слова. Они не помогут нам в поиске Шерин.
— Можешь предложить другую стратегию?
На этот вопрос ответа у Ишил не было.
Позднее, в библиотеке, при свете лампы он написал Шалаку записку, которую затем свернул и запечатал. Пришедший за посланием мальчишка остановился у двери, за кругом света. Рингил вручил ему письмо.
— Ты ведь читать не умеешь?
Парень фыркнул.
— Нет, господин. Это дело для писцов.
— Иногда и для курьеров. — Рингил вздохнул. — Ладно. Здесь сказано, что письмо для Шалака Каларна. Запомнишь?
— Конечно, господин. Шалак.
— Открывается он не очень рано, живет над лавкой. Сзади есть лестница. Увидишь ее, если повернешь с улицы направо. Выйдешь, как только рассветет. Если понадобится, разбудишь. Он должен найти для меня кое-что, и поиски могут занять весь день.
— Да, господин.
Рингил задумчиво посмотрел на мальчишку. Парень старательный, искренний. Черты угловатые, резкие, лицо еще не сформировалось. Руки и плечи тонкие. Стоит неуклюже, но, по всему видно, вырастет высоким. Через пару лет будет красавчик.
— Сколько тебе, Дери?
— Тринадцать, господин.
— Рановато для службы в Глейдсе?
— Да, господин. Мой отец — старший конюший в доме Аланноров. У меня рекомендация. — В голосе проскользнула гордость. — Самый младший слуга в поместье Эскиатов.
Рингил улыбнулся.
— Ну, не совсем.
— Клянусь, господин.
Улыбка поблекла. Рингил не любил, когда ему лгали.
— На кухне есть девочка, ей еще меньше, чем тебе.
— Нет, господин. Не может быть. Я самый младший. И на кухне я всех знаю, там таких девчонок нет.
Рингил выпрямился, хлопнул ладонью по столу, да так, что чернильница с сургучом подскочили. Мальчишка вздрогнул. По книжным стеллажам запрыгали тени от покачнувшейся свечи.
— Дери, будешь упираться, я разозлюсь. Я видел эту девочку собственными глазами. Сегодня утром, когда вернулся. Она подала мне чай. Разводила огонь под котлами.
В тиши библиотеки повисло молчание. Нижняя губа у Дери дрожала, глаза бегали, как загнанные зверьки. Глядя на него, Рингил понял, что ошибся, и внезапно взявшаяся ниоткуда холодная рука прошлась по спине. Взгляд соскользнул с лица мальчишки и ушел дальше, за плечо, в темный угол комнаты, где, казалось, собрались все тени.
— Ты не знаешь эту девушку? — тихо спросил он.
Дери опустил голову и пробормотал что-то неразборчивое.
— Говори.
От холода в затылке голос едва не сорвался.
— Я… простите, господин. Я бы не хотел вам возражать… просто… просто я никогда не видел никакой девочки на кухне. — Дери запнулся, торопясь объяснить. — Наверное, господин… наверное, вы правы, а я ошибаюсь. Конечно. Просто я никогда ее не видел, вот и все.
— Может, она новенькая и ты не успел с ней познакомиться?
Дери сглотнул.
— Должно быть так, господин. Точно. Так оно и есть. — Но глаза опровергали каждое слово.
Рингил кивнул, твердо и немного раздраженно, словно обращался к внезапно появившейся за кругом света публике.
— Хорошо, Дери. Ступай. И не забудь: завтра, с утра пораньше, в Экелим.
— Да, господин.
Мальчишка вылетел из комнаты, как будто его дернули за веревочку.
Рингил подождал еще немного, затем прошелся взглядом по полутемной библиотеке и снова откинулся на спинку кресла.
— Я бы выпил еще чаю, — громко сказал он в пустую комнату.
Никто не ответил. Однако память о разговоре с матерью там, в кухне, лежала на затылке, как холодная сырая тряпица.
«Да еще перед слугами».
«Что ты имеешь в виду?»
А девочки-служанки уже не было. Потом, когда Ишил ушла и он остался один, она возникла снова.
«В следующий раз так не делай. Ты меня напугала».
Рингил ждал, всматриваясь в едва заметно подрагивающие тени на корешках стоящих вокруг на полках книг. В конце концов он справился с неприятным ощущением, быстро наклонился и задул свечу. Потом еще долго сидел в пахнущей пергаментом темноте, вслушиваясь в собственное дыхание.
— Я жду, — сказал он.
Но девочка, если и слушала, не вышла.
