Она прикрыла ладонью рот, подавляя очередной зевок. Потом порылась в сумке, выудила катышек кринзанза, положила в рот и принялась жевать, пока подушечка не превратилась в сдобренную слюной мульчу. Скривилась от горького вкуса, проглотила. Не снимая кожаной перчатки, втерла оставшееся в десны. Подождала. Мало-помалу уныние рассеялось, вечерняя хмарь поредела, усталость отступила — зелье вдохнуло жажду жизни. Пусть даже и поддельную.
Двери перед ней распахнулись, солдаты вытянулись. Аркет шла мимо них по длинным мраморным холлам, нетерпеливо стаскивая перчатки и что-то невнятно бормоча под нос. Путь к его императорскому величеству был хорошо ей знаком. Со стен сердито взирали портреты пророка и прочих видных исторических деятелей империи. Действие крина уже ощущалось — глаза у некоторых персонажей подрагивали, пробужденные некоей недоброй, враждебной жизнью. Без чего бы она прекрасно обошлась, так это без их внимания, тем более что среди помещенных в галерею лиц не было ни одного кириатского.
— Придется тебе справляться без нас, — сказал ей ближе к концу Грашгал. — Я больше не могу удерживать командиров. Они хотят уйти. Они уже советовались с Кормчими, по крайней мере с теми, на кого можно положиться, и те дали такой же ответ. Пора уходить.
— Ох, перестань. — Она спрятала отчаяние за усмешкой. — Хреновы Кормчие дадут шестьдесят разных ответов на один и тот же вопрос в зависимости от того, как его сформулировать. Ты же и сам знаешь. Мы были здесь уже дважды, и это только на моей памяти, а ведь мне всего лишь двести лет.
Они стояли на балконе, и Грашгал смотрел угрюмо на красное зарево над мастерскими.
— Но почему именно сейчас?
Он пожал плечами, как будто поежился.
— Это все люди, Аркиди, будь они прокляты. Если мы останемся, они обязательно втянут нас в свои мелочные разборки и пограничные споры. Страх и жадность изобретательны, повод всегда найдется. С ними мы перестанем быть собой, превратимся в кого-то, кем никогда не были.
— Люди, будь они прокляты.
— Госпожа Кир-Аркет Индаманинармал, — провозгласил глашатай у последних дверей, и они открылись перед ней, и она вошла в высокий, с колоннами и сводчатым потолком тронный зал, и все бывшие там люди — будь они прокляты — разом уставились на нее.
— А, Аркет… Ваша милость соизволили наконец почтить нас своим присутствием. — Грандиозное архитектурное сооружение, на котором восседал Джирал, называлось Опаленным троном. Свет от вставленных в стену за его спиной лучистых камней — работа кириатских инженеров — поддерживал иллюзию божественного происхождения верховной власти. Император озорно, по-мальчишески усмехнулся. — В кои-то веки почти вовремя. Я так понимаю, что прежде чем заглянуть к нам, вы наведались домой. И как там? Все в порядке?
— Я подумала, мой повелитель, что будет лучше прийти сюда не с пустыми руками, — ответила Аркет, не обращая внимания на колкий тон императора. — Мой доклад уже готов.
— Хорошо. Мы, впрочем, уже выслушали донесения других верных слуг. — Он кивком указал на стоящих перед троном Махмала Шанту, Файлеха Ракана и Пашлу Менкарака. Почти незаметная пауза после «других», легкое ударение на «верных». Сделано это было непринужденно, мастерски, и Аркет заметила, как заулыбались сдержанно придворные. — Похоже, относительно расследования ситуации в Хангсете есть некоторые разногласия. Высказывается мнение, что вы преступили границы определенных вам полномочий.
Шанта бросил на нее виноватый взгляд. Догадаться, что происходило тут до нее, было нетрудно. Менкарак бушевал всю дорогу, начав изливать гнев с того самого момента, когда, проснувшись в лагере, узнал, что Аркет бодрствовала всю ночь, занимаясь невесть чем без его одобрения.
— Насколько я поняла, повелитель, командовать экспедицией было поручено мне.
— В рамках Священного Откровения! — рявкнул Менкарак. — Которому подчинены все мирские установления и правила. Нет света, затмевающего сияние истины, и не должны служители истины нарушать сию заповедь.
— Вы же продрыхли всю ночь, — возразила Аркет.
— А ты провела ночь в уединении с колдуньей из неверных.
Джирал откинулся на спинку трона и, широко скаля зубы, усмехнулся.
— Это правда, Аркет? С колдуньей?
Аркет глубоко вдохнула, задержала воздух в легких, медленно выдохнула. Спокойный тон придает словам убедительности.
— Женщина, которую мы там нашли — ее зовут Элит, — действительно считает себя колдуньей. Но притязания эти по меньшей мере сомнительны. Думаю, разум ее повредился. Во время войны на долю ее семьи выпали тяжкие испытания, их прину… подданными империи они стали в трудных обстоятельствах. В войну она потеряла почти всех близких. Я бы сказала, что несчастная была не в себе еще до нападения на Хангсет. Ужасы увиденного могли окончательно лишить ее рассудка.
Менкарак не выдержал.
— Хватит! Она — неверная, северянка, поклоняющаяся камням. Такие не исправляются и тогда, когда им предложена дружеская рука Откровения. И упорствуют в неверии даже здесь, в сердце империи. Свидетельств их упрямства предостаточно. Дабы обмануть тех, среди кого живет, она сорвала с одежды картах. Погрязла в обмане и лжи.
— Это уже преступление. — Джирал вопросительно посмотрел на Аркет. — А преступления обычно совершаются людьми с преступными наклонностями. Уверена, что эта женщина не причастна к нападению на Хангсет?
Аркет заколебалась.
— Прямых доказательств такой связи не существует.
— Однако присутствующий здесь Палша Менкарак утверждает, что ты подстрекала ее провести некие ритуалы на утесе над городом.
— Скажу лишь, — она добавила холодного презрения, — что его святости не было с нами на утесе, и мне трудно представить, как он мог узнать, чем мы там занимались. Возможно, у его святости слишком богатое воображение.
— Черномазая потаскуха!
Мир вокруг будто повернулся вокруг некоей невидимой оси. Кринзанз зашумел в венах, бухая в уши, требуя выхода. Пальцы задрожали, словно сжимая рукоятки кинжалов. Шорох приглушенных голосов пробежал по полукругу придворных, даже Джирал моргнул от неожиданности, и Аркет поняла — Менкарак преступил черту дозволенного. Поняла, что выиграла в ритуальной схватке, которую специально для нее приготовил император.
И перешла в наступление.
— А еще мне непонятно, — сдержанно, не повышая тона, добавила она, — где его святость учился придворным манерам. И вы, мой повелитель, допустите, чтобы я и мой народ, оставивший по себе добрую память, подвергались оскорблениям в том самом тронном зале, строить который помогали наши инженеры?
От толпы, стоявшей по правую руку от трона, отделился один из старших соглядатаев. Выйдя вперед, он встал рядом с младшим собратом и взял его за руку. Менкарак сердито вырвал руку.
— Эта женщина… — начал он.
Джирал не дал ему продолжить.
