Напряжение немного спало. С этими он справится, пожалуй, без особых проблем. Не выдавая своего присутствия, Эгар молча ждал, пока всадники подъедут ближе. Когда расстояние сократилось, он поднял голову.
— Ну что, брат, может снимешь дурацкий капюшон и явишь мне свою мерзкую рожу?
Три руки натянули поводья, а одна даже вскинулась, но тут же опустилась. Так и есть, отметил про себя Эгар, трое без мечей. Значит, они здесь все. Три предателя. Алраг и Эргунд — эти наверняка. Третий — либо Гант, либо Эршал. Скорее всего, Гант. Он и раньше частенько разевал рот насчет того, какой негодный у них вождь. Не иначе как видел себя на этом месте.
Отряд остановился менее чем в двадцати ярдах от Эгара.
— Ну что ты так, Эргунд? Приехал убивать меня, а в глаза смотреть не желаешь? Отец гордился бы тобой.
Один из всадников поднял руку и откинул на спину капюшон. Лицо Эргунда защищал шлем. В тусклом свете оно казалось бледнее обычного, но в чертах под железной маской сквозила решимость.
— Мы здесь не для того, чтобы убивать тебя! — крикнул он. — Если ты просто…
— Да ладно, для этого мы и пришли. — Алраг сбросил капюшон. Шлем у него был поискусней, чем у Эргунда, с гребнем из конского волоса. — Больно уж он упрям, чтобы откланяться по-хорошему. Это всем ясно.
— Но вовсе не обязательно…
— Обязательно, Эргунд. — Голос из-под третьего капюшона принадлежал Эршалу. Шлема на нем не было. — Алраг прав, полумерами тут не обойтись.
Эгар постарался скрыть удивление. Появление Эршала стало для него неприятным и обидным сюрпризом.
— Привет, братишка. Вот уж кого не чаял здесь увидеть. Был о тебе лучшего мнения.
— Я тоже был о тебе лучшего мнения, — парировал Эршал. — Одно время казалось, что ты заслужил это место. Семь лет, Эгар! Мы дали тебе семь лет. И чем ты расплатился с нами за верность? Что сделал для нас? Ты все проссал. Выставил нас шутами. Весь клан потешается над нашей семьей. Ты не годен быть вождем. Такова правда, и все это знают.
— Все, вот как? А что же Гант? С ним что приключилось? Сломал ногу, когда залезал на лошадь? Или не набрался храбрости в харчевне, чтобы отправиться с вами?
Эршал сбросил капюшон. Из трех братьев он один отправился в путь с непокрытой головой.
— Мы не пьяны, — спокойно возразил он. — Гант не участвует в этом, но согласен с нами. Он, как и все мы, понимает, что вождем должен быть другой.
Эгар пристально посмотрел на него.
— Вы ведь понимаете, что вам придется меня убить.
— Тебе выбирать. — Эршал не отвел глаза. — Но другого выхода ты нам не оставил. Шаман прав. Если бездействовать, ты навлечешь на нас гнев Серого и всех погубишь.
— Шаман, говоришь? Вон оно что. Ты, значит, слушаешь этого старого пройдоху? Ну и дурак…
— Нам было видение! — перебил его Эргунд. — Ты оскверняешь имена небожителей! Мы все это слышали! Ты оскорбляешь уважаемых людей, не уважаешь наши традиции, не занимаешься делами клана, а все потому, что тебе некогда, что надо бежать в юрту, чтобы сунуть любой сучке, согласной под тебя подлезть. А когда напиваешься, сидишь один в углу или шатаешься ночью и поешь, как хорошо на юге, как ты по нему скучаешь, и что нам всем надо измениться, стать цивилизованными. У тебя даже нет достойного наследника. Какой пример ты подаешь молодым? Уклоняться от обязанностей и бежать всем на юг? За приключениями? Да тискать сопливых молочниц?
— Завидуешь, Эргунд?
— Пошел ты!
Эгар повернулся к Алрагу. Взгляды братьев встретились.
— А ты что скажешь? Какие еще претензии ты мне предъявишь? Какие такие границы я, по-твоему, преступил?
Алраг пожал плечами.
— Мне наплевать, кого ты дрючишь. Ты просто стоишь у меня на пути.
Раньше, отбросив капюшоны, они показали лица — теперь же Алраг обнажил правду, явил истинную причину, и она предстала перед ними во всей своей мерзкой откровенности, с кривой ухмылкой на хищной роже. Маску разговора стащили и отбросили за ненадобностью. Все замерло в холодной тишине ночи, ожидая неизбежного.
Эргунд почувствовал это острее остальных.
— Послушай, Эгар. Так быть не должно. Ты можешь уйти, только отдай нам оружие и коня. Поклянись на могиле отца, что не вернешься. Тебя довезут до гор и отпустят.
Впору было рассмеяться — Эгар довольствовался ухмылкой.
— Это они тебе так сказали? Потому ты и согласился? Дал себя уговорить?
— Это правда.
— Вранье, пустоголовый ты чурбан. Они даже не потрудились придумать что-нибудь поубедительнее. — Эгар кивнул в сторону молчаливых, так и не снявших капюшонов наемников. — Посмотри на них. Они перережут мне глотку хотя бы ради того, чтобы не тащиться к каким-то там горам. Удивительно, что они вообще согласились появиться здесь до того, как вы меня разоружите. Надеюсь, вы не заплатили им вперед.
Кто-то из наемников выругался, кто-то заворчал, а один даже вытащил меч и угрожающе замахнулся. Не привыкшая к резким движениям лошадь подалась в сторону, и весь эффект от жеста смазался.
— Заткни свое поганое хлебало, — прозвучал молодой, напряженный голос.
— Я, пожалуй, подожду, пока ты подъедешь и сделаешь это сам. — Все время, что шел обмен репликами, конь и всадник на холмике оставались абсолютно неподвижными. Эгар увидел, как дрожит вытянутый горизонтально меч, каких усилий стоит наемнику удерживать его в таком положении. Увидел и усмехнулся. — Сынок, тебе не все сказали. Ты хоть знаешь, кто я?
Паренек отбросил капюшон и, воспользовавшись моментом, опустил меч. На нем тоже был шлем, правда, весьма грубой работы, а вот шею и плечи закрывало что-то наподобие кожаного панциря. Лицо вполне соответствовало голосу — жиденькая бородка, угри на лбу и подбородке, бледная кожа. Наверно, из свободных городов. На вид восемнадцать-девятнадцать. Губы влажные, растянуты — надо же выплеснуть весь свой гнев.
— Считай, ты уже покойник! — завопил он.
— Мы все ими будем, раньше или позже. Но, полагаю, ты пройдешь по Небесному Пути прежде меня. Мне ведь доводилось убивать драконов. Тебя я использую вместо зубочистки.
— Да я тебе кишки выпущу!
— Да-да, во сне твоей сифилитички мамаши.
И тут, разумеется, все посыпалось.
Эгар услышал, как крикнул Алраг, но был ли крик попыткой предотвратить намечающуюся бойню или выражением нетерпеливого желания поучаствовать в ней, он так и не понял. В любом случае это уже не имело значения — юнец наемник пришпорил коня и с искаженным злостью лицом устремился в неподготовленную атаку. За ним, размахивая мечом, последовал второй — он даже не удосужился снять капюшон, и тот то съезжал назад, то наползал на глаза. При этом сопляк орал что-то, но разобрать было трудно.
