— Ты им восхищаешься?
— Кем?
— Ястребом?
Рыжий смутился.
— Больно надо. Гнилой был человек.
— Что дальше?
— В ресторан пришел Пашка, начали перетирать. Я еще посмеялся, типа, чем он может угрожать! В газету напишет, ха-ха! Но пока мы со Стасом курили на крыльце, не мешая им разговаривать, он мне и рассказал, что у Рожкова есть копия файла с телефона… какие ж мы придурки тогда были!
— Без лирики, ближе к делу.
— Короче, Ястреб нам сказал, что мы должны Павла как-то нейтрализовать.
— В каком смысле? Убить?
Рыжий даже вздрогнул.
— Нет! Я бы на это не пошел. Хватит с меня Кузнецова. Он предложил напоить Пашку как следует. Что это, типа, в наших же интересах, иначе никому сладко не будет. Ну, мы и напоили. Погрузили в машину, отвезли в Ленинский район, бросили…
— То есть это не покушение на убийство, по-твоему?
Рыжий умолк, нахмурился. Все он прекрасно понимал, этот великовозрастный дебил, гордившийся больной печенью. Внезапно я почувствовал еще более сильное отвращение ко всей этой гоп-компании, о существовании которой пять дней назад не догадывался. И даже к «живому мертвецу» Павлу Рожкову сочувствия не прибавилось. Скорее, наоборот.
— Пашка оказался крепким, — пробормотал Рыжий. — Нашел нас в декабре. Точнее, от его имени с нами разговаривали какие-то совсем отвязные ребята, Макс и Слава. Понятия не имею, откуда они взялись, но шутить с ними у меня желание пропало сразу же, после первого разговора.
— Вы встречались лично?
— Только один раз. На большее я не подписывался. Потом мы только созванивались, да и то я последние звонки уже просто сбрасывал.
— Что за парни? Чего они хотели?
— Два чувака, которые представились друзьями Павла и этими… его душеприказчиками вроде. Типа, теперь они представляют его интересы. Они просили посодействовать встрече с Коршуновым. Как будто я был душеприказчиком Ястреба!
— Ты устроил встречу?
Рыжий вздохнул, покачал в руке опустевшую фляжку, перевернул ее, подставив раззявленный рот. Я отвернулся. Никогда не мог терпеть затрапезных бухариков, пьющих так, как ловят редкие капли воды страждущие в пустыне.
— Устроил, — ответил он.
— Чем все закончилось?
Рыжий указал рукой на могилу. Очень красноречивый и логичный ответ.
— Что произошло, ты знаешь?
— Нет. На это вам ответит только сам Пашка.
— А где он, ты тоже не в курсе?
— Нет.
— Ой ли?
Рыжий не отвел глаза, посмотрел на меня в упор. Он не врал.
— Мы разговаривали с ним только один раз по телефону. Он позвонил мне на номер, который знал только наш призыв. Тот самый, на который мне позвонили вы. Сказал, чтобы я исчез и не высовывался. Еще он сказал, что на всякий случай подстрахуется, если мы с Комариком не поймем по-хорошему. — Рыжий усмехнулся. — Вот и подстраховался, если я правильно вас понял.
«Да, Паша подстраховался, — подумал я. — Вернулся в дом к тетке и спрятал у нее все самые ценные материалы. Рисковал, конечно, довести оплакивавшую его родную тетю до инфаркта, но, скорее всего, выбора у парня не было: во дворе дома при дневном свете ожившего мертвеца могли узнать».
— Казаки-разбойники, — вздохнул я. — Зачем ты к Захарьевой-то вломился?
— После разговора с вами запаниковал, сорвался. Выпил и пошел. Глупая была идея, но тяжело все время сидеть на иголках. — Он засунул пустую фляжку в задний карман. — Если у вас больше нет вопросов, я пойду.
— Валяй. Если ты мне понадобишься…
Он покачал головой.
— Я утоплю телефон вместе с сим-картой. Вот прямо сейчас выйду отсюда и утоплю в карьере к чертовой матери. Мне давно надо было это сделать. Не хочу больше ничего, оставьте меня в покое. И стрелять я в вас не собирался, стволы пустые, даже ржавые, у деда одолжили, алкаша местного, тут недалеко живет. — Он махнул рукой куда-то в сторону. — Ладно, бывайте.
— Пукалку свою в канаве не забудь!
Не оглядываясь, Рыжий направился к выходу с участка. Стадухин сразу подобрался, вопросительно уставившись на меня, но я знаком велел ему не задерживать парня.
Я все-таки вошел за ограду, сел на лавочку и призадумался. С одной стороны, я нашел ответы на свои вопросы. Каким способом Павел Рожков и его загадочные «душеприказчики» Макс и Слава убили Коршунова и похоронили его под чужим именем — это уже техническая сторона дела, хотя и прелюбопытнейшая, не скрою. Я побывал на этом опасном повороте и сам едва не сломал шею. Можно попробовать инициировать открытие уголовного дела об исчезновении бывшего хозяина клуба «Каньон» Виталия Коршунова. Возможно, удастся уговорить провести эксгумацию тела и повторную экспертизу автокатастрофы. Пустишь в ход все свое обаяние и уговоришь Стрельникова поручить дело толковым ребятам, жадным до звездочек. Но что делать с Захарьевой? Она ждет ответа, надеется. Сказать ей правду? Рассказать, что ее последний родственник, родной племянник Паша, не только не погиб, но и подсунул вместо себя своего врага? Пытаясь убежать от призраков прошлого, вляпался в еще более гнусную историю?
Я не представлял, как мне это сделать.
Надо будет переговорить сначала с матушкой. Она у меня женщина умная, учительница все-таки. Подскажет.
На памятник упала длинная тень.
— Едем? — спросил Стадухин.
Притащился я в город уже затемно. Сел за столик для домино во дворе родного дома и стал смотреть на светящиеся окна. На втором этаже в квартире Олеси Лыковой свет горел только в кухне. Пару раз за оранжевой занавеской мелькнула тень. Олеся, очевидно, уложила ребятишек спать, а сама дожидалась меня. Заварила чайку и села читать книжку.
Отсиживаться в засаде бесконечно я не мог. Пора бы честь знать и не злоупотреблять ее терпением. Завтра ей вставать рано.
Я не стал звонить в дверь, набрал номер ее телефона и тихо сообщил о своем прибытии на лестничную площадку. Она открыла… такая домашняя, теплая, в халатике. Улыбается…
— Томка и Ванька спят в детской, — прошептала Олеся. — Наигрались.
— Хорошо.
— Ужинать будешь?
— Нет, спасибо. Чаю разве что.
— Проходи, я как раз заварила свежего, с ягодами.
Я скинул туфли в прихожей, задержался у зеркала. На меня смотрело морщинистое и изможденное лицо почти сорокалетнего парня, потерявшего веру в человечество и отчаянно пытавшегося ее вернуть с помощью одинокой, красивой и доброй женщины. Не исключено, что парень наделял эту женщину качествами, которыми она не обладает. «Если снова ошибешься, — подумал я, глядя в зеркало, — то верить тебе останется только Тамаре».
