– За пару дней до смерти Киры – он, как всегда, за деньгами приходил. Они поорали, как водится, она, видать, что-то ему сунула, и он ушел.
– Нет, он в тот самый день заходил, – вдруг сказала Марина Евгеньевна. – Я мусор выносила, а он мимо меня пронесся по лестнице, как метеор!
– А не подскажете, было это до отключения электричества или после?
– А почему это важно?
– Вы сказали, что Стас по лестнице сбегал. Если свет был, то почему он на лифте не спустился?
– Нет, свет горел, иначе я бы навернулась у мусоропровода со своим ведром, ведь дело к вечеру шло!
– Не навернулась бы, – возразила Софья Ивановна. – Белые ночи сейчас, а мусоропровод под самым окошком расположен!
– Верно! – согласилась Марина Евгеньевна. – Значит… Выходит, я даже не знаю, когда Стас уходил?
– Вы вот говорите, они с матерью часто скандалили, – произнес Карпухин. – Перед тем как Стас сбежал по лестнице, криков слышно не было?
– Н-нет, – неуверенно ответила женщина. – Странно, да? В последнее время ни одна их встреча без воплей не обходилась, а тут… Тихо было!
Что ж, значит, Кира уже была мертва. Получается, Стас и есть убийца? С другой стороны, ни одна из соседок по подъезду не может точно назвать время, когда парень ушел, а патолог установил время смерти: семь – семь тридцать вечера… Пока ничего не понятно.
– А Афанасия когда вы в последний раз видели?
– Афанасия… Думаю, за день до того, как Кира преставилась, – подала голос Софья Ивановна. – Он ей какие-то бумаги принес – то ли из суда, то ли из сберкассы. Да, еще блондинка с ним была – видимо, его новая пассия.
Смысла в дальнейших расспросах подполковник не видел. Оставалось найти всех этих людей – Станислава, Афанасия и его женщину: возможно, кто-то из них и является убийцей. Надо же – из-за квартиры! Артем работал следователем больше двадцати пяти лет и знал, что и за меньшее убивают, однако почему-то ему казалось, что причина гибели Киры не может оказаться столь банальной. Может, дело в разговоре с Агнией? Она заронила в его душу зерно сомнения, и теперь Карпухин сомневался, что взял верный след.
* * *
– Не понимаю, – недовольно бормотал Митин, – зачем вам обыскивать квартиру моей дочери? Я ведь могу отказаться?
– Это не обыск, – попытался объяснить Павел Трофименко, памятуя наказ Карпухина во что бы то ни стало добиться разрешения осмотреть вещи Нины Митиной. – Понимаете, Нина занималась журналистским расследованием…
– Расследованием? – нахмурился Митин. – Мне об этом ничего не известно!
– О врачебной халатности.
– В больнице, где ее убили?
– Нет, в другой. Но дело, которое расследовала ваша дочь, необходимо довести до конца. К ее смерти это отношения не имеет, но…
– В таком случае я говорю «нет», – перебил Митин. – Сейчас меня волнует только одно дело – то, что довело мою дочь до могилы. Лучше бы с таким же рвением вы занимались им, ведь виновник очевиден!
– Вы кого сейчас имеете в виду? – осторожно поинтересовался Павел.
– Да бросьте! – фыркнул Митин. – Больницу, разумеется! Разве есть сомнения в том, что во всем виноват главврач, который совершенно не интересуется тем, какой персонал нанимает на работу? Женщина, ворующая наркотики для своего сына, способная допустить смерть пациентки, перепутав склянки с препаратами… Да и с психикой у нее, судя по всему, не все ладно было: неужели нормальный человек сунет голову в духовку?
– Откуда вам известны такие подробности?
– Я читаю газеты, молодой человек. Кстати, вам тоже советую: иногда там еще с вечера пишут о том, о чем вы, полиция, узнаете только утром!
* * *
– Вы просите меня? – вздернул бровь Леонид, в прямом смысле глядя на Карпухина свысока. В патологоанатоме было около двух метров росту, в то время как подполковник едва дотягивал до ста семидесяти пяти.
– Ну да, можно и так сказать, – со вздохом выдавил из себя он. Он так не любил этого человека, что просить его о чем-то было сродни поеданию гусениц с подливой из саранчи (кажется, это блюдо любят китайцы, но Карпухин предпочитал традиционную русскую кухню!). – Вы же занимаетесь расследованием в отношении профессора Георгиади? Агния Кирилловна считает…
– Агния так считает? – прервал подполковника Кадреску. – Что ж, тогда я, пожалуй, соглашусь. Но почему вам кажется, что я преуспею лучше вас?
– Во-первых, потому, что вы не имеете отношения к полиции. Папаша раздражен и жаждет возмездия. Виновница случившегося, судя по всему, мертва, и ему даже не на кого направить свой гнев… Во-вторых, я не могу распыляться людьми без четких гарантий того, что дело имеет шансы возбудиться – мое начальство этого не одобрит. И в-третьих, я из органов, а потому не могу использовать методы, доступные вам, как частному лицу.
– Любые методы? – уточнил Кадреску.
– Любые законные, – кивнул подполковник. – Что дал ваш разговор с редактором «Новой жизни» – какие-нибудь имена, зацепки?
– Да нет, но я могу поболтать с коллегами Нины – может, им она рассказывала больше, чем боссу?
– Хороший план, – одобрил Карпухин. – Действуйте, но не забывайте держать меня в курсе.
* * *
Я поскреблась в дверь заведующей, сжимая в руке конверт, оставленный на посту посыльным.
– Что случилось, Агния Кирилловна? – спросила Охлопкова. – Вам нужна консультация?
– Нет… Я тут получила странное послание.
– Странное?
– Прочтите сами, – и я подсунула ей документ.
Пробежав его глазами, она подняла их на меня, явно озадаченная.
– Вас вызывают в суд в качестве свидетеля?
– Да! – в отчаянии воскликнула я. – Почему именно меня?
– Даже предположить не могу… Я звоню нашему юристу: пора и ему поработать наконец!
В обеденный перерыв меня нашел маленький, юркий пацанчик с аккуратными усиками и с толстенной кожаной папкой под мышкой. Он оказался штатным юристом больницы, Арсением Широковым. Я ни разу не сталкивалась с этой службой, хотя смутно сознавала, что, как и во всякой крупной организации, она должна существовать.
– Необходимо продумать нашу стратегию, – затараторил Арсений, как только мы поздоровались. – Иск предъявлен не к конкретной личности, а ко всей больнице, и это со стороны семьи весьма умный ход…
– Почему? – перебила я.
– Что взять с рядового работника, да к тому же еще и мертвого?
– Погодите, ведь вина Киры не доказана!
Арсений уставился на меня, как уж на мангуста.
– Агния Кирилловна, вы же понимаете… – начал он и осекся, сообразив, что я-то как раз ничего и не понимаю. – Вы должны понимать, – продолжил он, откашлявшись, – что Шемякина, как бы это сказать, э-э-э… умерла вовремя: с ее смертью поиск «виновных», крови которых так жаждет семья Нины Митиной, теряет актуальность!
