Может, и в самом деле расследовать нечего – разве впервые диагностика хромает и диагноз меняется? Я не онколог, но понимаю, что в большинстве случаев удаление пораженного органа целиком – единственный способ избежать рецидива. Это если речь идет о раке. А если нет? Надо бы встретиться с журналисткой, которая беседовала с Ириной, – вдруг у нее есть нечто большее, чем слухи и предположения? В конце концов, чтобы напечатать такой материал, необходимы веские доказательства!
– Тебе звонила Абель, – сменил тему Андрей. – Она отказалась говорить со мной и потребовала, чтобы ты перезвонила.
Так я и сделала.
– Агния, с кем вы оставляли дочь, когда уходили? – сразу после приветствия спросила адвокат.
– Откуда вы знаете, что я вообще уходила?!
– Неважно. Важно то, что ваш бывший муж об этом знает, и ему известно, что вы снова пользуетесь услугами Ларисы Лицкявичус, а это абсолютно недопустимо!
– Лариса – хороший человек и замечательная мать!
– Поверьте, лично я не имею никаких претензий к вашей падчерице, однако вы сами видели, как этот факт используют адвокаты господина Шилова! Думаю, вам нужно поскорее найти платную няню из приличного агентства, чтобы у наших противников не осталось козырей.
– Найти няню не так-то просто, – пробормотала я, вспоминая, как мы с Андреем лично встречались с более чем десятком дам, претендующих на это место, и в результате отказались от этой мысли.
– Понимаю, – вздохнула Абель. – И все же вам придется постараться: похоже, ваш бывший намерен идти до конца, и в этой борьбе он использует все дозволенные и недозволенные средства!
Повесив трубку, я опустилась на пуфик и задумалась.
– Ей не нравится Лариса? – тихо спросил Андрей.
– Не ей, – покачала я головой. – Дело не в твоей дочери, она замечательная… Проблема в том, что помимо нее у Олега есть много доказательств того, что я – неблагонадежная мать!
– Чушь! – воскликнул Андрей. – Если ты неблагонадежная, то кто тогда благонадежная?!
– Та, которая следует принципу «работа – дом» и не подвергает свою жизнь опасности.
– Значит, ты не станешь этого делать. Больше никаких расследований, встреч с потерпевшими и прочее – я забираю у тебя дело. С тем же успехом получить опухолевый материал может Леонид или, скажем, Денис… И это не обсуждается! – резко закончил он, заметив, что я собираюсь возразить.
* * *
В отделении никто не обсуждал недавнее печальное происшествие, никто не упоминал имени Жанны – словно и не работала у нас такая анестезиолог. Тем не менее все понимали, что круги по воде будут идти еще долго, ведь больнице светит судебный иск, и, похоже, дело малой кровью не обойдется. Работая в ОМР, я знаю, как трудно привлечь к ответственности медицинского работника. Ни главврачу, ни заведующим отделениями невыгодна огласка: они готовы пойти на все, чтобы скрыть вину врача. Порой для этого даже переписываются истории болезни, однако в данном случае я сомневалась, что дело выгорит: слишком уж очевидна ошибка при введении наркоза. У пациентки не было аллергии и никаких сопутствующих заболеваний, на которые можно списать ее смерть. Девушка была молода и совершенно здорова, и вскрытие, несомненно, покажет, что произошло на самом деле!
В обеденный перерыв меня вызвала Охлопкова.
– Агния Кирилловна, вам нужно написать характеристику на Рыкову, – без обиняков начала она. – Вы знаете ее лучше всех, знакомы с ее семейной ситуацией… и все такое.
– А при чем здесь ее семейная ситуация? – не поняла я.
– Ну, если выяснится, скажем, что Рыкова по какой-то причине находилась в стрессовом состоянии… Может, это ей поможет?
Елена в своем репертуаре, пытается выгородить подчиненную, используя любые средства!
– Значит, суд все-таки состоится? – спросила я.
– Отец покойной потребовал выдать ему тело для независимой экспертизы, а его адвокат определенно дал понять, что нашей больнице в этом вопросе веры нет.
– Что грозит Жанне?
– Ну, в конце концов, чашки перепутала не она, а анестезистка… Мне казалось, вам нравится работать с Шемякиной?
– Это правда, – согласилась я. – Ума не приложу, как она могла так опростоволоситься!
– Может, вам известно что-то, могущее оправдать ее небрежность?
– Да нет, ничего такого. Просто мне трудно поверить…
– Жаль, жаль, – словно не слыша моих последних слов, пробормотала Охлопкова. – Это могло бы…
– Значит, Киру могут привлечь за халатность?
– Вполне. Наши юристы уверяют, что Рыкова лишь выступит в качестве свидетеля, но, боюсь, у нас ей не работать: Добров не любит оставлять у себя людей с подмоченной репутацией.
– А Ладога?
– Ну, у нас тут не Америка! – развела руками Охлопкова. – Там, скорее всего, его бы тоже поперли, однако Ладога – отличный хирург, и зав хирургией его просто так не отдаст. Опять же, то, что пациентка скончалась, – вина анестезиологии, а Ладога… Он просто слишком положился на нас.
– А как же доктрина «капитан корабля»? – задала я вопрос.
– Вы о том, что за всю бригаду отвечает оперирующий хирург? Как я уже говорила, Агния Кирилловна, у нас тут не Штаты: там существует определенный кодекс поведения, расписаны шаги, которые персонал больницы и администрация обязаны предпринять в каждом конкретном случае. У нас же все решает человеческий фактор.
– Вы имеете в виду связи и отношения?
– Вы меня поняли.
Едва дождавшись конца рабочего дня, я позвонила в агентство, адрес которого мне подкинула подруга. У нее три дочки, а потому проблема нянь была в ее жизни одной из самых животрепещущих.
– Позвони, – сказала она в ответ на мое недоверчивое мычание. – Они – как раз такое агентство, которое несет ответственность за своих нянек: не представляешь, как я в свое время намучилась, пока их не нашла!
Любезная дама ответила по телефону, что ей нужно обязательно встретиться со мной лично и обговорить требования к будущей няне. Звякнув домой и убедившись, что с Анютой все в порядке (в этот день Лариса работала, и за девчонками вызвался присмотреть Дэн), я отправилась на Литейный, где и располагалась данная контора. Встретили меня выше всяких похвал, тут же подали кофе с печеньем, и немолодая, очень приятная женщина раскрыла ноутбук. Она быстренько зарегистрировала меня, задала массу вопросов, включая мои требования к национальности няни, ее образованию и наличию собственных детей.
– Знаете, – сказала я, – подруга, ваша бывшая клиентка, рекомендовала мне Антонину Пилюгину…
– Ах, Тонечку! – одобрительно закивала администратор. – Да, ею у нас все довольны. Что ж, надо проверить, чем она сейчас занимается – возможно, вам и повезет!
Закончив в агентстве, я решила сделать еще одно дело. Это было необходимо лично мне, для успокоения совести. Хоть я и пыталась убедить себя в том, что не виновата в случившемся с несчастной пациенткой, мне это не удавалось. Вот почему я решила съездить к Кире – в конце концов, мы проработали бок о бок много лет. Нельзя сказать, что мы близки. Кира относится к тому типу людей, которые предпочитают держать свои проблемы при себе, но я подумала, что она заслуживает по крайней мере сочувствия с моей стороны. Втайне я лелеяла надежду, что мне удастся выяснить у Киры причины ее невнимательности, ведь Охлопкова ясно дала понять, что хорошо бы получить такие сведения.
