Гера достал телефон и набрал дежурку, продиктовал адрес и попросил прислать машину. А потом, почти не глядя на свернувшегося в бумажный комок Андрея, произнес:
– Вам придется проехать сейчас с нами, гражданин Вихров. И я даже готов зачитать вам ваши права.
– Зачем?! – перепугался тот, вмиг растеряв минутную уверенность. И тут же суетливо зачастил, зачастил: – Зачем права? Разве меня в чем-то обвиняют?! Я не носил таких денег в кармане, вы правы! Да и кто их сейчас носит?! У меня с собой была карточка. На ней было ровно триста тысяч. Карточку на банкете мне вручил руководитель, можете узнать! Это были премиальные. Я и отдал ее Наташке вместе с пин-кодом.
– Отдал?! Триста тысяч?! – громко возмутился Зотов. – Я тебе не верю! И знаешь почему?
– Почему?
– Потому что не было в ее квартире никакой карточки. Не было! Все было на месте, а карточки не было! Что скажешь?
Он ничего не сказал. Несколько минут растерянно рассматривал Геру. Беззвучно шевелил губами, жал плечами и мотал головой. И вдруг сразу принялся собираться. Снял дорогие часы, сунул их в ящик стола. Запер его. Взял в руки мобильный, повертел его, отключил с тяжелым вздохом и положил на стопку бумаги. Потом поправил малахитовый письменный прибор, сложил руки на столе первоклашкой и стал ждать.
Вот эта его показная покорность и взбесила Геру больше всего. Наверняка через три дня адвокаты его тестя вытащат парня. Еще и извиняться придется.
А вот хрена лысого он станет извиняться! Надо вовремя долги отдавать. И женщин не кидать. Гера покрутил шеей, кожу покалывало, мурашки исчезли. Все его дурные предчувствия сбылись. Теперь только процедура. Нудная, выматывающая душу и силы: допросы, протоколы, признания.
Кто же из этих двоих виновен в смерти Наташи? Кто из них способен был дойти до такого зверства?
Первый – безнадежно влюбленный в Наташу и обманывающий свою жену?
Или второй – давно разлюбивший Наташу и… обманывающий свою жену?
Глава 7
Оля решила не ходить на работу оставшиеся три дня до Нового года. Все равно в эти дни никто не работал, все лишь делали вид, что работают. На самом деле на сайтах выбирались наряды, рассматривались фото сервировки новогодних столов, распечатывались новые рецепты. В курилке только и разговоров было что о ней и о том, сколько и чего нужно для запекания гуся, чтобы он не сгорел и мясо оказалось мягким.
Ей принимать участие в этой милой суете не хотелось. Ей готовить было не для кого. Люся давно была у родственников, уже дважды звонила оттуда. Гера невнятно пробурчал в телефон, что эта новогодняя ночь у него будет та еще. В детали не вдавался, Оля не стала расспрашивать. Принимать Алекса, пытающегося напроситься к ней в гости под бой курантов, она не собиралась. Он был ей неприятен уже одним тем, что стал свидетелем той жуткой сцены в холле. Не говоря уж о его противных липких руках, лапающих ее в обеденный перерыв. И настойчивых губах, рвущих с ее губ поцелуи, когда он вызвался довезти ее в тот ужасный вечер.
И что на нее нашло? Почему она так себя повела? Отвратительная сцена. Олю передернуло, стоило глянуть на оторванные ручки ее сумочки. Молотила она свою соперницу от души, у той даже синяк под глазом появился. Оля не видела. Это Алекс сказал. Он их разнимал.
– Я не пойду завтра на работу, – жалобно глядя в ветровое стекло машины Алекса, проговорила она.
– Не ходи, – согласился он и тут же положил руку ей на колено. – Я все улажу.
– И послезавтра не пойду, – у нее по щекам покатились слезы.
– И послезавтра не ходи, – он осторожно поглаживал ее колено.
– И послепослезавтра тоже.
Слезы потекли сильнее. Надо было выходить из машины и идти домой. И не позволять этому нахалу лапать ее снова. Нельзя было позволять ему пользоваться ее слабостью. А она позволяла.
– А моя машина? – вдруг вспомнила Оля. – Она осталась у офиса и…
– Не переживай. Давай ключи, я перегоню, – пообещал Алекс и полез к ней целоваться.
Один поцелуй. Всего один поцелуй она ему позволила и тут же поняла, что не хочет этого больше никогда. Отдала ему ключи от машины, вышла на улицу, дождалась, пока он уедет, и только тогда пошла к своему подъезду. Мокрый снег лепил в лицо, таял, смешиваясь со слезами. Так было больно, так было горько, что она даже не заметила своих соседей. Высунувшихся как по команде из своей двери, стоило ей подойти к квартире.
– Оля! – возмущенно окликнула ее Ирина Васильевна. – Почему ты не здороваешься?
– Здрасьте, – прошептала она и кивнула, быстро отпирая свою дверь.
– Виктор приходил! – крикнула соседка ей в спину. – Звонил в дверь.
Но Оля не стала слушать, заперлась изнутри, сползла по стенке на пол и проревела с час, наверное. Остановил ее Люськин звонок, а то до утра бы сидела в прихожей в сапогах и курточке. Тут пришлось разуваться и идти в комнату, где верещал домашний.
– Что?! – заорала та мгновенно, услыхав слезы в ее голосе.
– Все плохо, Люся, все плохо, – призналась ей Оля и, через слово всхлипывая, принялась рассказывать.
Обо всем! Даже о том, о чем Люське уже было известно.
О том, что Витька написал на нее заявление в полицию. Что будто бы она организовала на него покушение. И он улегся в больницу якобы с сильными побоями.
– А сам на второй-третий день уже из больницы удрал. Я хотела через знакомую медсестру передать ему апельсины, а его нет, – плакала Оля.
– Выписали?
– Да нет. Просто приходил, уходил. Продукты, что ли, покупал, не знаю. Не в этом суть! Если ему так плохо, поднялся бы он с койки, Люсь?!
– Сволочь, – согласилась соседка.
– Еще какая! А к ней еще одна…
И Оля покаялась в том, что сегодня после работы избила свою соперницу прямо на глазах охранника и зама по финансам, который к ней перед этим весь день приставал.
– Это плохо, – неожиданно упавшим голосом произнесла Люська и отчаянно засопела. А сопела она так, когда сильно волновалась. – Охранник-то ладно, сошка мелкая. Ему рот можно закрыть. А вот Скоробогатов этот… Теперь тебе придется…
– Что?!
– С ним переспать, – удрученно закончила Люся. – Как ни крути, Оль… Надеюсь, хоть этой толстухе в голову не придет на тебя жаловаться?
– Не знаю. Думаешь, может? После всего, что она сделала?! И сегодня… Она спровоцировала этот скандал. Она начала первая!
– Ох, Оля, Оля. Надо было тебе со мной уезжать. У меня тут троюродный брат такой красавец.
– Люся, не начинай! Хватит с меня любовных историй.
Оля еще немного с ней поболтала. Потом отнесла в прихожую курточку, в которой так и просидела на диване все время, пока говорила с соседкой по телефону. Набрала тут же Геру, нарвалась на ответ оператора. И решила, что больше ему сама звонить не станет. Совесть есть у него, нет?
