– Не забуду, – он поймал ее пальчик, поцеловал. – До вечера. Заедешь или как?
– Или как, милый. Мне сегодня некогда, доберешься сам.
Аленка уехала, даже не предложив подвезти его. Василий повыше застегнул куртку: продувало насквозь. Шапку пониже, руки в карманы и побрел к автобусной остановке. Если бы он хотел поехать домой, он бы повернул к метро. Но он собрался совсем в другое место. Туда, куда, по его расчетам, второй день таскается его брат-близнец. Ну что же, встреча должна быть незабываемой!
Автобус пришел через двадцать минут. Все это время он жался к стенке автобусной остановки, на чем свет стоит проклиная любопытство брата. Погода, изнурявшая декабрь пасмурной осенней влажностью, вдруг в январе принялась активно вьюжить, вымораживать, выметать все надежды на скорое тепло.
Вася готов был уже повернуть и бегом мчаться к метро, чтобы нырнуть в спасительное тепло. Забиться в самый угол вагона, задремать на полчаса – ровно столько шел поезд до его станции. Но мысль о том, что Иван теперь околачивается где-то поблизости от объекта, которого разрабатывал не он, а его брат-близнец, гасила в нем это желание, разжигала зло и немного согревала.
Интересно, какими будут его глаза, когда они минут через сорок столкнутся с ним нос к носу? Испуганными, наглыми, виноватыми? Ну, он ему…
Глава 22
Ощущение надвигающейся беды ближе к утру сделалось таким острым и едким, что он почти физически страдал. Боль в области желудка была просто невыносимой, ныли колени, локти и лопатки. Он ворочался в кровати, уже не боясь потревожить тихо спящую рядом Ольгу. Даже эгоистично пару раз подумал, что хорошо было бы, если бы она проснулась. Но Оля мирно спала, разбросавшись во сне, как ребенок. Гера не выдержал, встал и пошел в кухню. Долго стоял без света у окна, рассматривая непогоду.
На улице было холодно и противно. Сильный ветер измывался над голыми ветвями, сплетая их и надламывая. Снежная крупа носилась по городу, оставляя за собой лохматые, как у кометы, следы. Ни единой живой души на улице, ни единой.
Гера глянул на часы – половина пятого, – поежился.
Почему он так подумал? Почему подумал, что на улице нет ни единой живой души?! Там просто никого нет! Живые спят в своих кроватях, кутаясь в теплые одеяла, прижимаясь к теплым спинам и бокам любимых людей. Это ему отчего-то не спится, хотя любимый человек в каких-то пяти метрах. Он оглянулся на дверной проем, прислушался. В комнате по-прежнему было тихо, Оля спала.
Она стала понемногу успокаиваться. Лицо порозовело, во сне перестала вздрагивать и всхлипывать, что случалось не раз после того, как ее выпустили. И про Виктора она вообще не говорит. То ли старается забыть, то ли просто не хочет. Гера принял ее невысказанные условия и тоже помалкивал.
А вот Носову накануне готов был в нос дать, такой вот каламбур.
– Ты чего Фролова не закрываешь?! – ворвался в его кабинет Гера, пожертвовав своим обеденным временем для визита к Илье. – Чего ждешь?
– Мне что, его по всему городу искать, что ли? – огрызнулся Носов, сразу забиваясь в угол за своим рабочим столом. Будто искал что-то в сейфе. – Дома его нет.
– Он дома давно не живет! Его жена выгнала! – рявкнул Гера.
И чуть было не добавил, что теперь он там живет – настоял, хотя Оля и капризничала.
Вовремя спохватился, промолчал.
– Я имею в виду дачу, – поморщился Носов недовольно.
Потом подумал, что сидеть мордой в сейфе не совсем уместно, захлопнул его, повернул ключ и развернулся к Зотову.
– Нет его на даче, Геральд Эдуардович. – Носов скрестил толстые пальчики. Глянул укоризненно. – И не надо спрашивать меня, кто это проверял.
– А кто проверял?
У Геры грудь ходила ходуном, как у начинающего оперного певца в момент распевки. Неужели упустили?! Куда мог подеваться Фролов?! Сбежал? И в розыск его не объявишь, потому что, в принципе, улики все косвенные. Что же делать?!
– Кто проверял, Илья?
– Участковый. Местный участковый. Я звонил, просил. Он несколько раз ездил на адрес, никого. На двери замок. Следов на снегу нет, все занесено. Уехал человек. Имеет полное право, между прочим.
– Почему он не под подпиской, а? – заорал страшным голосом Гера и долбанул кулаком о стену, костяшки пальцев тут же заныли. – Он должен быть главным подозреваемым, Носов! Главным! А он у тебя даже не под подпиской! Чего взялся баб хватать?! После того как тебя жена кинула, на весь слабый пол обозлился, да?
Отвратительный смысл сказанных слов дошел до Геральда лишь после того, как они сорвались с языка. Он тут же пожалел об этом. Но это не значило, конечно, что он пожалел Носова. Этого угрюмого толстяка, бешено глядящего сейчас на него. Он устыдился самого себя. Нельзя опускаться до упреков. Нельзя бить людей по их слабым местам.
– Пошел вон, – тонким бабьим голоском взвизгнул Носов. Толстые щеки желейно дрожали, губы сделались сизыми. – Пошел вон! И никогда больше не смей меня учить работать! Во-он!
Гера не знал, что, когда за ним закрылась дверь, Носов всхлипнул…
Метель за окном набирала силу. Из какой-то щели под плинтусом сильно поддувало, и через несколько минут у него замерзли ноги. Гера шевельнул пальцами, протяжно зевнул и решительно запахнул шторы. Он сейчас ляжет рядом с Ольгой, обнимет ее и проспит до будильника крепким сном. А утром позвонит и возьмет отгул, первый за последние четыре года. И в свое личное время станет искать этого урода – Витю Фролова, сумевшего так все запутать и так испоганить жизнь своей жене, что она временами на Геру смотрит с подозрением.
– А где ты его станешь искать? – рассеянно поинтересовалась Оля за завтраком, когда он сообщил ей, что взял отгул для встречи с Виктором.
Она вообще в последнее время часто бывала рассеянной. Или это, наоборот, была ее личная сосредоточенность, куда права доступа не было никому, даже ему.
– Я? Да съезжу к нему на дачу.
Он не думал доверяться участковому, который наверняка там побывал один раз, а отчитался за четыре.
– Эта дача пока и моя тоже. – Губы Оли сжались в тонкую линию, из глаз полыхнуло таким холодом, что кофе, кажется, остыл в ее чашке. – И поэтому…
– Что?
– Я поеду с тобой, Гера. – Она оперлась ладошками о стол, чуть приподнялась, нависая над нетронутой тарелкой с яичницей. – И не спорь со мной!
– Оль, погода видела какая? – Он занервничал.
Вдруг Витька дома? Вдруг у Оли начнется истерика или между ними произойдет что-то вроде семейной сцены? А вдруг все закончится перемирием?
Гера судорожно оттянул ворот свитера, который, когда он нервничал, постоянно давил ему на кадык. Глянул на Олю.
– Мы же не пешком туда пойдем, Герочка, – она улыбнулась ему одними губами. – На машине. И… И не бойся.
