– И?
– И там он хранил гору всяких химикатов. Я однажды туда сунулась, он накричал на меня. Сказал, что это очень опасно. Что это от садовых вредителей, это яд. И я подумала… Может, это важно?
Может, одной из этих химических дребеденей Витя обрабатывал мебель, пол и дверные ручки в квартирах убитых им женщин. Ни разу не было найдено ни одного следа! Ни единого волоска или пуговицы! Только…
Только осколки стеклянного фужера в последней квартире. Фужеров таких не было в шкафах жертвы. И бывший ее парень отрицательно покачал головой, сказав, что при нем таких фужеров у Натальи не было.
Зато подобные обнаружились в квартире убитой Валентины – Витькиной любовницы. Эксперты дали Геральду заключение, в котором значилось, что крошка стекла в квартире убитой Кириной соответствует стеклу, из которого сделаны фужеры в доме у Валентины. Только странно, в серванте у нее стоял комплект из шести штук. Где взял убийца этот чертов фужер? Это пока оставалось загадкой.
– Поехали, – скомандовал Гера, завел машину для прогрева и снова связался со своим помощником.
Тот доложил, что ориентировка на Фролова разослана по всем отделам полиции.
– Будем надеяться на чудо, Гера, – закончил он со вздохом. – Сам знаешь, это иголка даже не в стоге, а в сотне стогов. Если он почувствовал что-то, то давно сбежал.
Да, и на хвосте у него в момент бегства висел его родной племянник! И он теперь вторые сутки не появляется дома и не выходит на связь!
– Гера, слышишь? – Игорь протяжно вздохнул. – Ты с этим Фроловым не погорячился? Что у тебя на него?
У него? Папка на заднем сиденье автомобиля с жалобами на плохую работу холодильников. Регистрация выездов сервисников, акты выполненных работ по неисправностям. А также в кабинете на его электронке висит письмо с датами доставки холодильников на адреса убитых впоследствии женщин. Все! Много это или мало? Или вообще ничего?
– Гера! – заорал Игорь. – Ты знаешь, что нам оторвут прежде всего? Знаешь? Это же лажа, Гера! Ты хочешь завязать жертв на том, что…
– Да! – Гера тоже начал орать. – На том, что этот упырь нарочно выводил одиноким женщинам холодильники из строя, чтобы потом явиться к ним под видом мастера. И если мы с тобой еще раз пропесочим всех соседей, то наверняка кто-то его да видел! Не может быть таких совпадений, Игорь! Не может, – закончил он по слогам. – И еще у меня есть кладовка в его дачном доме, напичканная химикатами. Смекаешь, как он их мог использовать?!
– Дачу поливать, – фыркнул Игорь уже тише.
– Еще у меня есть осколки от фужера в доме последней жертвы. Такой посуды в ее доме не обнаружено. Можно смело предположить, что эту вещь принес с собой убийца. И точно такая же вещь обнаружена в доме любовницы Фролова! – Гера нарочно промолчал, что фужеров там комплект. – И еще… В доме убитой Валентины нет ни единого отпечатка пальцев. Ее есть, подозреваемой Веры тоже, а Фролова нету. Как такое может быть, Игорь?!
– Хочешь сказать, что сработала привычка? Он, убив любовницу, по привычке стер свои отпечатки? – Игорь скорбно вздохнул. – Это очень смелое предположение, Гера. И пока это все, что у нас есть. Предположения… Ну хотя бы один свидетель. Хотя бы один!
– Найду я тебе свидетеля, – неуверенно пообещал Гера и дал отбой. Покосился на Олю – подавленную, притихшую. – Едем, дорогая, может, что и найдем.
Дом был пуст. Тропинка от калитки до крыльца была заметена. В окнах свет не горел. Но одно утешало – Виктор не поменял замков. Оля порылась в сумке, достала связку ключей, отперла дверь. Они вошли в прохладный коридор, включили свет. Вешалка слева от двери пуста. Даже дежурного ватника, который Виктор всегда накидывал, чтобы выходить в непогоду на улицу, не было.
– Где все?! – удивленно воскликнула Оля, застыв у шкафа с пустыми полками. – Он все забрал!
Она метнулась в кладовку, в которую бывший муж запрещал ей входить, якобы боялся, что она отравится. Там тоже пусто. Ни единой склянки, банки, упаковки, метлы, щетки. Ничего! Комод, содержимое которого сфотографировал Ванька, тоже был пуст. И чистота! Везде такая чистота, что Гере казалось, под его ногами поскрипывает идеально вымытый пол.
Посуда! Он шагнул к кухонным шкафам, открыл. Все вымыто, стоит ровными рядками. Нашлась и та посуда, которую Ольга покупала летом. Все на месте. Кроме молотка для мяса.
– Куда эта тварь могла подеваться? – Гера еще раз обошел весь дом, комнату за комнатой. – Везде чистота, пустота. Ему есть куда бежать?
– Я не знаю. – Оля обессиленно опустилась на табурет в кухне. – Он забрал все вещи, значит, не вернется. Гера… Он уехал насовсем.
– Понимаю, – он резко обернулся, вгляделся в ее лицо, осунувшееся, потемневшее.
Почему? Она переживает, что он уехал навсегда?! Или переживает, что он ушел от возмездия?! Что мечется в ее душе, почему она перестала быть прежней, той, которую он всегда знал: веселой, энергичной, уверенной? Это потрясение от обвинения в убийстве сделало ее такой? Или развалившийся брак выжег в ней все ее счастье и волю к жизни?!
– Поехали домой, – устало произнесла Оля, поднялась, шагнула к нему. – Гера, ты не думай, я переживаю не из-за нас с ним.
– А из-за чего?
Он ощутил ее ладони на своей спине. Зажмурился от крохотного момента радости. Их не очень-то много случалось в последние дни.
– Страшно, Гера… Мне страшно… Спокойная размеренная жизнь, такая правильная и удобная, вдруг лопнула, как воздушный шарик! Оказалось, что очень легко очутиться в тюрьме. По обвинению не в чем-нибудь, а в убийстве! И только случай, Гера, случай помог тебе меня оттуда вытащить. Все были против меня, все! Даже соседи. А я считала их нормальной парой… Люська… она-то почему пропала?! Она бы слышала мои шаги над своей головой в ту ночь. Она бы могла подтвердить.
– Люське я звонил, вкратце все рассказал. Обещала приехать сразу как сможет. А пока… Любоф-ф у нее, Оленька! Страстная и на всю жизнь, и, кажется, она улетела куда-то в теплые страны. Я толком и не понял.
– Любовь?! У нее?! – Оля прислонилась щекой к его груди, зажмурилась, вспоминая. – А ты знаешь, она всегда говорила, что ты меня любишь. Всегда была в этом уверена!
– Этого не замечала только ты одна, – хмыкнул он и прижал ее к себе.
– Не очень-то ты был красноречив, Герочка. – Оля подставила ему лицо для поцелуев. – А догадываться я не люблю. Вот и с Витькой не догадалась, что что-то не так. Сейчас начинаю вспоминать, анализировать и… Вспоминаются странности. Конечно, они были! Его замкнутость временами, раздражительность. Мог часами сидеть, уставившись в окно, и со мной не разговаривать. Списывала все на усталость, стресс. Неужели это правда, Гера? Неужели, он мог так… Страшно! Я не могу поверить, что ложилась в постель с таким чудовищем!
Как она вообще могла делить с ним жизнь?! Как могла дышать с ним одним воздухом? Слушать, как он говорит, дышит?! Неужели она настолько любила его, что не замечала фальши, гнили?! Не видела, как дрожат его пальцы, когда он возвращался в ночь убийства? Кстати…
