– Не знаю, что вы подумали, но я…
Она робко приблизилась, и комнату наполнил запах фиалок. Катя оделась к завтраку в тонкий голубой джемпер и широкие домашние брюки в клеточку. В этом же облачении она пришла в библиотеку. Видно было, что она волнуется.
– Вероятно, я не оправдал ваших надежд.
Фраза прозвучала настолько двусмысленно, что Катя окончательно растерялась.
– Мне нечем порадовать вас, – добавил он. – Шутник, который испачкал ваше зеркало, все еще не найден. Признаться, я в тупике. Кто мог войти в дом, не привлекая к себе внимания?
У Кати отлегло от сердца. Значит, он не то имел в виду.
– Любой, – вымолвила она. – Кухарка, горничная… охранник…
– А Федор мог?
– Конечно. Дом большой. Дверь всегда открыта.
– Я заметил.
Отсутствие видеокамер усложняло его задачу. Катя права: любой мог войти в дом и сделать что угодно. Это большое упущение в плане обеспечения безопасности. Как бывший начальник охраны он посоветовал бы Прозорину немедленно вернуть на место камеры. Но в нынешней своей ипостаси ему оставалось только промолчать.
– Вы думаете, это Федор… побывал в моей спальне? – спросила Катя.
– Никого нельзя обвинять огульно.
– Зачем кому-то пугать меня?
Лавров пожал плечами. Он сам задавался тем же вопросом.
– Вы говорили мужу о…
– Нет! – перебила она. – Он будет смеяться надо мной! И вы не говорите.
– Хорошо, – кивнул гость. – Однако вы рискуете. Тот, кто испачкал зеркало, в следующий раз может натворить что-нибудь похуже.
– В нашем доме происходят странные вещи, – пожаловалась Катя. – Порой мне кажется… хотя это все мои фантазии! – вспыхнула она и перевела разговор на другое. – Вам не скучно чахнуть над книгами? Может, пойдемте гулять?
– Вообще-то я собирался…
По лицу Кати пробежала тень, и Лавров осекся.
– …я сам собирался пригласить вас на прогулку, – с воодушевлением добавил он.
Ее губы тронула улыбка.
– Мне совершенно не с кем побродить по лесу. Одной мне страшно, а с вами можно. Вы ведь защитите меня от маньяка?
– Я к вашим услугам. Пойдем пешком или поедем? Я слышал, с берега Протвы открываются шикарные виды.
– Вас не обманули. У нас дача стоит как раз на таком месте. Вернее, стояла, – поправилась Катя. – Я вам покажу один из лучших пейзажей.
– Буду счастлив…
* * *
Останки Терема напоминали огромный сугроб с торчащими из снега кирпичными трубами.
Катя в пуховике и вязаной шапочке стояла рядом с Лавровым.
– Мне сразу не понравился этот дом, – сказала она. – Вы верите в предчувствие?
Раньше Роман, не задумываясь, ответил бы «нет». Но после знакомства с Глорией он подрастерял свою категоричность.
– В данном случае ваше предчувствие подтвердилось, Катя.
Она кивнула и поежилась от холода. Мороз усилился. Метель прекратилась, но проселок так задуло, что «туарег» еле пробрался к даче Прозорина. Вокруг лежал девственно-белый снег. На кривой березе сидела стая ворон. Завидев машину, птицы не двинулись с места.
– Это окраина Веселок, – пояснила Катя. – Покойный Аким Иваныч по натуре был отшельником. Он нарочно построил свой Терем подальше от деревни. С одной стороны лес, с другой – река. Удивительно, как при таком характере ему удавалось вести бизнес.
– Что будет с дачей?
– Сережа хочет восстановить Терем. Но я против. Папа говорит, что на месте пожара строиться нельзя. Я с ним согласна. А муж ничего не хочет слышать. Он очень любил Терем.
– Давайте полюбуемся видом. Вы обещали.
Лавров подал Кате руку, и они, проваливаясь по колени в снег, обогнули пепелище. С вершины холма открывалась покрытая льдом Протва, темная гряда леса, разбросанные по берегу черные избы и старая деревянная церковь с зелеными куполами.
– Ух ты! – восхитился гость. – Красотища! Хоть картину пиши.
– Летом к нам часто художники приезжают. Останавливаются в деревне и ходят на Протву писать пейзажи.
Лавров продолжал держать Катю за руку, а она как будто не замечала этого.
– Вы когда-нибудь бывали в Веселках? – спросил он, глядя на мягкую линию ее профиля и румяную от холода щеку.
– Нет. Зачем?
– Я бы прокатился по деревенским улицам, с народом поболтал.
Катя с немым удивлением уставилась на него.
– Здесь может жить маньяк, – объяснил он свое желание. – Обычный мужичок, собиратель хвороста, любитель побродить по лесу с ружьишком. Авось нам повезет, и мы его встретим. На ловца и зверь бежит.
– Как мы его узнаем? У него же на лбу не написано.
Роману хотелось отыскать сторожиху, которая присматривала за Теремом, и задать ей пару вопросов. Если она жива, конечно. Только лучше это сделать без свидетелей.
– Вы правы, Катя, – спохватился он. – Едемте гулять.
Пыл его спутницы внезапно угас. Возможно, это место наводило на нее черную меланхолию. Она приуныла и попросилась домой.
– У меня ноги промокли, – жаловалась Катя. – Снег в сапожки попал.
Лавров отвел ее к машине, снял сапоги, вытрусил из них снег и велел ей выпить глоток коньяка, чтобы согреться.
Катя глотнула из мельхиоровой бутылочки и закашлялась до слез. Она сидела и плакала, шмыгая носом и вытирая щеки пуховой варежкой.
– Что с вами? – забеспокоился он.
– Я замерзла… и вообще, я всю ночь не спала…
– Давайте я погрею вам руки, – Лавров взял ее ледяные ладошки и согревал их своим дыханием.
Катя забыла, как может мужчина вести себя с женщиной, которая ему небезразлична. Десять лет брака приучили ее к определенному образцу поведения, демонстрируемому супругом. Она решила, что по-другому не бывает.
Муж любил ее, в этом она не сомневалась. Но – любит ли он ее до сих пор? И что это за штука – любовь? Это не то же самое, что секс. Во всяком случае, не только секс. Кате не хватало чего-то, чего она не могла выразить словами.
Между ней и симпатичным брюнетом, который подал ей платок, чтобы она вытерла слезы, пробежала искра, высеченная ее неосуществленными желаниями. Катя вдруг почувствовала, что этот чужой человек сейчас гораздо ближе ей, чем муж.
Она представила, как Прозорин любезничает с Федором, как они сидят в темной и душной лаборатории, увлеченные своими чертовыми опытами, и обиженно сжала губы. Вот что ему интересно и чем он готов заниматься с утра до вечера! Небось он даже не хватится ее, если она не вернется домой к обеду. Поест в одиночестве и отправится на конюшню… будет возиться с лошадьми или скакать по лесу до изнеможения…
