Леший набрал телефон Хорька. Тот только что вернулся с ночной закидки
[7]
, в доме гремела музыка, и женский голос ругался матом…
– В районе Неглинки подростки заблудились, – сказал Леший. – Слышишь меня? Вторые сутки. Одного достали аж на Академика Хохлова. Остались еще пятеро.
– Кто достал? – спросил Хорек.
– Сам знаешь кто.
Хорек, помолчав, сказал:
– Погоди. Сейчас.
Он закрыл трубку рукой и переговаривался с кем-то. Леший терпеливо ждал.
– Так это, – продолжил Хорь минуты через три. – Так откуда эти подростки? С юрфака?
– Да, – сказал Леший.
– Звать как?
– Говори, как твоих зовут, – Леший сунул Крюгеру трубку.
– Брюс, Люсик… Драгон, Шила, Валик…
– Ясно, – бросил Хорек. – Сейчас перезвоню.
– А чего ясно-то? – не понял Крюгер.
Сержанты уже выключили фонари, курили и негромко переговаривались с врачом «скорой». Время от времени они кивали в сторону Лешего. Он знал, о чем они говорят. Не дословно, конечно, но смысл примерно такой:
Вот урод, не работает, не служит, семьи не имеет, только и знает, что ползать под землей, искать приключений на свою голову. Глядя на него, другие уроды тоже ползут под землю и нарываются на настоящие неприятности. Спускайся потом из-за них в канализацию, броди по колено в дерьме, ищи-свищи. Нет уж, пусть сам и лезет, раз ему так нравится…
– Что там? – спросил Леший, показывая на руки Крюгера. Через бинты начала проступать кровь.
– Хрякнулось пополам, – объяснил Крюгер.
– А чего тебя в больницу не свезут?
– Думают, наверное, ты им сейчас еще кого-нибудь вытянешь. Чтоб лишний раз не мотаться. Не знаю.
Позвонил Хорек.
– В общем, так. Двое – Драгон и Брюс. Сидят у меня. Пьют пиво. Я их ночью подобрал в коллекторе под Волконскими переулками. Дохлые были, а сейчас ничего. Где остальные, они не знают. Ментам про них не говори, они сами утром дома объявятся.
– Ясно, – сказал Леший. – Придется лезть, Хорь.
– На нас страна, что ль, смотрит?
Леший повернул голову и встретился глазами с врачом «скорой». Милиционеры нетерпеливо переступали с ноги на ногу.
– Типа того.
– Я ведь только оттуда, ты знаешь. Еще в душ не ходил. – Хорек понизил голос – Ритка скулит, съехать грозится… Нам что, больше всех надо? Есть спасатели, милиция… Только они совсем зажрались, в говно ступить боятся…
– С волками жить… и не так завоешь, – сказал на это Леший. – В общем, закидывайся с Манежной и иди по старому руслу. Я отсюда пойду тебе навстречу. Можешь Вано позвонить, он должен быть в Москве. Чем больше народу, тем лучше. Ущучил?
Хорек обиженно дыхнул в трубку и отключился.
Небо на востоке начало светлеть. Леший снял с плеча сумку, достал оттуда легкий «залазный» комбинезон и стал натягивать его поверх обычной одежды. Переобулся в высокие, до колена, сапоги, натянул на голову шапочку и резинку с «филлипсовским» фонариком. Потом подошел к врачу и милиционерам.
– Если кого-нибудь найду, поднимусь наверх через ближайший колодец и буду звонить по сотовому. Мне нужен прямой номер, чтобы не объяснять, пьяный я или трезвый.
– Звони ответственному – майору Крушинскому, – сказал один сержант и назвал номер. – Он в курсе, подошлет сразу машину.
– А еще пара таких бот у тебя найдется? – Второй милиционер кивнул на обувку Лешего.
Нажимая на клавиши телефона, Леший вводил в память номер майора.
– Нет, – сказал он, не поднимая глаз. – Я экскурсии не вожу.
Врач прокашлялся и, бросив окурок на асфальт, забрался в машину. Санитар бросил что-то негромко Крюгеру. Тот подобрал ноги и уселся на носилках по-турецки. Хлопнула дверца. «Скорая» тихо тронулась с места и растворилась в сумерках.
* * *
Бетонную стену дренажного тоннеля украшала полустертая надпись: «Лечебные grazzy». И чуть ниже: «А мы здеся». Сержант тронул Лешего за рукав.
– Погоди.
Он поднял свой фонарище.
– Окурком писали, – сказал он. – Может, они?
Леший повернулся к нему. Свет головного фонаря попал милиционеру в глаза и заставил его зажмуриться.
– Зачем им писать всякую ерунду? – сказал Леший.
– Ну как… Чтобы ориентироваться.
– У них света нет. Они не могут ориентироваться по надписям.
– А-а.
Милиционер пошарил фонарем вокруг, словно вещдоки, косвенные и прямые улики и всякие там путеводные знаки должны находиться именно здесь, совсем рядом. Ничего не найдя, он удивленно покрутил головой и скомандовал:
– Ладно. Пошли.
На люке, из которого извлекли Крюгера, была надпись: «ГК» – городская канализация. Студенты могли попасть туда из Неглинки через аварийный сброс или дренажную систему. В общем, сектор поиска был достаточно широк. В одиночку Леший перемещался бы гораздо быстрее, о чем он намекнул милиционеру еще там, наверху. Не убедил: парень оказался настырным и жаждал острых ощущений. К тому же, сказал он, эмчеэсовцы вот-вот должны закинуться в районе Театральной площади – надо же поддерживать с ними связь.
– И что, – спросил Леший, – ваши рации под землей пробивают?
– А как же, – был ответ. – Легко.
Правда, они прошли уже больше четырех километров, а рация пока что так и не подавала признаков жизни. Зато дерьмом воняло – хоть нос затыкай! Впрочем, через минут сорок принюхиваешься и легче становится.
Туннель шел с уклоном вниз, причем трубы не стыковались торец в торец: почему-то их уложили ровно так, что через каждые тридцать метров образовалась ступенька с журчащим водопадиком и надо было быть настороже, чтобы не плюхнуться лицом в канализацию или, что еще хуже, – не сломать ногу. Это утомляло. Плюс при каждом шаге нога мягко проваливалась во что-то мягкое, а потом с чавканьем из этого мягкого выходила. Леший знал, во что проваливаются ноги, но это его не волновало. Еще он знал, что каждый подземный метр равняется трем на поверхности. А может, и четырем – кому как. Новичку и один к пяти приравнять – не ошибешься. Сзади, не отставая, упорно плюхал милиционер.
– Слышь, брат, ты зачем полез? – не выдержал Леший. – Геройство показать?
– Я геройство уже показал, – тяжело дыша отозвался тот. – У меня пять командировок в Чечню, четырнадцать боестолкновений… Три медали и орден…
Леший сказанное оценил и выдержал уважительную паузу.
– Тогда зачем?
– Зачем, зачем… Я и воевал, и с парашютом прыгал, и с вертолета по тросу десантировался… А под землей еще не лазил… Надо же на преисподнюю посмотреть!
