Полковник положил на стол тонкую папку оперативно-розыскного дела, с привычным для их ведомства грифом «Совершенно секретно».
– Посмотри, какая работа! – с нескрываемой гордостью сказал Кормухин. – Все силы подняли, десятки оперов на твои запросы задействовали. И вот что получилось! Я там интересные моменты карандашиком отчеркнул, сразу увидишь…
Юра открыл папку. Глаза у него слипались, позвоночник стал пластилиновым, мышцы ватными. Сказывалось нервное напряжение последних дней, длительные перелеты и обилие впечатлений последнего часа. Больше всего ему сейчас хотелось спать.
Первый лист – распечатка его собственного сообщения, отправленного вчера (неужели только вчера, а не вечность назад?) из Дичково:
«При проведении оперативно-поисковых мероприятий по розыску и обнаружению шпионской „закладки"-радиосканера на полигоне „Дичково", начальник штаба полковник Рогожкин А. М. был замечен в злоупотреблении спиртными напитками, что характерно для снятия стресса лицами, опасающимися, что будет раскрыта их причастность к зарубежным спецслужбам. Полковник высказывал анархистско-упадническое настроение и неудовлетворенность как службой, так и мероприятиями по развитию (а точнее – отсутствию развития) полигона. Препятствовал демонтажу статуи, в которой предполагалось наличие „закладки" и в которой искомая „закладка" все-таки была обнаружена. Изъятие радиосканера вызвало у него сильную растерянность.
Полагаю, что полковник Рогожкин А.М. подлежит тщательной отработке для проверки на факт вербовки его в 1972 году сотрудником ЦРУ Кертисом Вульфом с целью закладки радиосканера на одном из ракетных полигонов страны. По полученной информации Рогожкин имеет (имел) в Москве родственника (дядю) или знакомого по имени Николай. Возможно, эта связь идентична личности „дяди Коли" – фигуранта дела о вербовке Вульфом неизвестного курсанта – выпускника ракетного училища 1972 года. Хотя Рогожкин окончил Кубинское военное училище в 1971-м году, но по болезни приступил к службе в Дичково в 1972-м.
Прошу проверить данные личного дела Рогожкина А.М. и все имеющиеся на него оперативно-служебные материалы по линии КГБ СССР, ФСБ России, Управления военной контрразведки, штаба РВСН с целью получения информации, подтверждающей или опровергающей факт его вербовки иностранной разведкой. Лейтенант Евсеев».
Следующий лист – справка отдела культуры, которую Евсеев тщетно пытался получить несколько недель:
«По оперативным данным, в конце 60-х – начале 70-х годов прошлого века в Москве, в театрально-артистических кругах были известны следующие лица по имени Николай: Анисимов Николай Николаевич, Беленко Николай Васильевич, Воропаев Николай Сидорович (прозвище «Струна»), Гиндалин Николай Аветисович (прозвище «Черный»), Ежиков Николай Терентьевич, Лобов Николай Осипович…»
Фамилия Лобова была обведена красным. Всего в списке приводились тридцать пять фамилий и короткая справка-объективка на каждого фигуранта. Несколько спившихся или несостоявшихся артистов, один билетный кассир, оперный тенор, пожарный театра Ленсовета, работник торговли, тунеядцы… Попали они в поле зрения «органов» по разным причинам. Спекуляция театральными билетами, ширпотребом или спиртным, организация «левых» концертов и «подпольных» выступлений диссидентствующих поэтов или певцов, контакты с иностранцами и даже гомосексуализм и растление малолетних…
Дальше Евсеев читать не стал, только удивился ширине невода, которым в былые годы его ведомство прочесывало интересующие его социальные сферы…
Следующие несколько листов – выписка из личного дела Рогожкина. Он действительно имел дядю, фамилия которого была обведена красным карандашом: Лобов Николай Осипович.
У Евсеева даже сон пропал и позвоночник снова стал твердым и гибким, как стальная пружина. Таких совпадений просто не бывает! Он быстро просмотрел справку:
…1934 года рождения, дер. Горюхино Курского района Ставропольского края, русский… Родители – Лобов Осип Матвеевич, Лобова Галина Ивановна…»
Так, это ясно. Ничего интересного.
«…Сестра – Лобова Наталья Осиповна (в замужестве – Рогожкина), родилась… училась…»
Не то, не то.
«…В 1953-м году поступил в Московский институт народного хозяйства на факультет „товароведение"… По окончании работал в тамбовском облторге… В 1961-м возвращается в Москву… „Детский мир", секция промтоваров… ГУМ, секция бытовой техники… Московский военторг, отдел промышленных товаров, заместитель старшего товароведа…»
Ага, вот откуда дядя Коля знает, куда какой дефицит везут!..
Юра пробежал глазами оба листка. К началу семидесятых дядя Коля «вырос» до заместителя директора военторга. Получил трехкомнатную квартиру на Цветном бульваре. Характеристики с места работы – прекрасные, как и следовало ожидать. Что интересно: на шпионов и их пособников не бывает плохих характеристик! Как впрочем, на крупных казнокрадов и взяточников…
Итак, торгаш высокого ранга: в те годы это полная обеспеченность, почет и уважение, «вхожесть» в любые круги – похлеще, чем сейчас депутат Госдумы… Дядя Коля вполне мог доставать молодому Рогожкину билеты на концерты, кинофестивали, катать его на своей «Волге», водить с девушкой в рестораны… Только… Была в этом деле одна неувязка.
Евсеев представил себе их рядом: замдиректора крупного московского универмага и его племяша, будущего полковника Рогожкина. Избалованного доступом к дефициту парня, в модном импортном шмотье и «шузах» – так тогда называли крутые туфли, хотя слово «крутой» в оборот еще не вошло… Он слушал пластинки, которых в магазинах было не достать, жевал невиданную роскошь – жвачку, крутил первые портативные магнитофоны, танцевал твист с отвязными парнями и девушками из московской центровой тусовки…
Но тогда и выросший Рогожкин должен был сохранить в себе какие-то черты московской «золотой молодежи»: речь, манеры, повадки… У них это остается на всю жизнь, как говорится – закваска сразу видна… А тут пьющий медведь, лакающий какую-то дрянь и кромсающий штыком конскую колбасу… Нет, Юра должен был признать, что картинки не совмещаются и Рогожкин подходит на роль «золотого мальчика» не больше, чем Мамедов – на роль хакера.
12 сентября 1995-го года дядя Коля умер вследствие острой сердечной недостаточности, так что допросить его не удастся. Свежеиспеченный капитан вздохнул. Сколь ни был ты могуществен и богат, а конец один…
Далее под отдельной скрепкой – сведения о Рогожкине Алексее Михайловиче (школа, Кубинка, полигон) и краткая справка о других его родственниках.
Иногда Евсеев отрывался от чтения, чтобы взглянуть на полковника. Кормухин что-то писал, хмуря густые брови под толстыми стеклами очков. Раньше Юра не видел его в очках.
В школе Леша Рогожкин учился средне, ни в чем плохом не замечен, избирался комсоргом класса и исправно собирал членские взносы. Взносы тогда были по две копейки в месяц – они не столько обогащали комсомольскую казну, сколько дисциплинировали членов организации, вырабатывали в них чувство преданности и готовность платить в дальнейшем сколько потребуется.
