Я ответила, что постараюсь.
Потом я села за компьютер. На мое счастье, Интернет был подключен. Я боялась, что за время отсутствия хозяев его отключили. Но, может, Славины друзья или Алла Леонидовна все подготовили к его возвращению? Вообще в квартире было два компьютера, один – Славин, второй – Ларисин. Я, конечно, села за Ларисин. Я не знала, как тут осуществляется подключение, но, вероятно, оно было сделано на оба компьютера. Хотя какая мне разница, что и как тут сделано? Работает – и отлично. Пароля нет. Я отправила письмо своей лучшей подруге Верке, которая теперь жила в нашем с мамой доме и пользовалась моим компьютером. В доме Верки компьютера не было, и с ее пьющим отцом и пьющим братом его просто нельзя было иметь. Общаться мы с ней теперь могли только посредством электронных писем. Мобильного телефона у Верки не было, да и не хотелось мне тратить деньги нанимателей на междугородные переговоры. Интернет в квартире Нины Петровны был безлимитный. Там я общалась с Веркой с компьютера Константина.
Я даже не пыталась смотреть, что тут у Ларисы есть – во-первых, не хотела тратить лишнее время, во-вторых, я не могла войти к ней в почту в любом случае. Я вошла в свою, прочитала Веркино письмо про наш город, про соседей, которым Верка сообщила, что Настеньке уже сделали операцию (она, как мы и договаривались, придерживалась версии о благотворительном фонде, оплатившем лечение, и все верили). Но у Верки по большому счету не было новостей, она только сообщила, что так и не нашлись две молодые девчонки, исчезнувшие вскоре после моего отъезда.
Девчонки полтора года назад окончили школу, никуда не поступили, работали в двух разных магазинах, дружили с детства. Обе ходили на «кастинг», обе провалились. После отъезда Нины Петровны с Аленой провели ночь в номере Константина. Это сообщила наша одноклассница, которая работала в гостинице. На следующую ночь тоже пришли к Косте, но он их выпроводил, сказав, что уезжает – ночью ехать проще, пробок нет нигде. Хотя девчонки в своей жизни не видели ни одной автомобильной пробки…
Константина в нашем городе ни в чем не подозревали – в гостинице видели, как он уезжал один, да и девчонки появлялись и дома, и на людях на следующий день утром, днем и вечером. А потом ночью сбежали из родительских домов, прихватив деньги и кое-какие свои вещи.
Большинство жителей нашего города решили, что они отправились за красивой жизнью – туда, где носят брендовые вещи, пьют мартини и дорогой коньяк, а не самогон и суррогат, так как водка стала недоступна, где каждый знает, что означает словосочетание «Луи Виттон», где все красиво, гламурно, ярко, блестяще, где брызги шампанского, виллы, яхты, евро и доллары. После «кастинга» им захотелось всего этого с новой силой. Обвинить Костю в изнасиловании было нельзя, все происходило по доброй воле, да и девчонки были совершеннолетними. А с заезжими молодцами в нашем городе не первое поколение спало. Я сама – результат похождений одного такого молодца в провинции. От кого нашим женщинам рожать-то?!
Вообще-то, я сама бы родила от Константина… Но я не была готова ко второму ребенку. Мне бы Настеньку вылечить. С двумя не справиться. Да теперь еще и эта грудь новая… Я бросила взгляд вниз. Вообще-то красивая. У меня такой никогда не было. Но меня предупредили, что она может измениться в случае беременности, кормления, набора веса, похудения и просто возраста. Хотя мне сейчас нужно было думать не об этом.
Глава 10
Я очень беспокоилась, ожидая Славу с работы. Заметит он подмену или не заметит? Костя говорил, что у Ларисы голос был погрубее, но ведь за полгода голос можно подзабыть? Лана и Гриша на голос не обратили никакого внимания. Они однозначно приняли меня в роли Ларисы. Слава мог не отреагировать на голос в трубке, тем более что я орала. Но при личной встрече…
И вообще-то мне следовало что-то приготовить. Я изучила содержимое холодильника, наверное, заполненного Аллой Леонидовной, и решила приготовить курицу по Ларисиному рецепту. Также потушила овощи и стала ждать мужа с работы, пусть и чужого.
Слава приехал в начале девятого, когда я уже вся извелась. Пару раз звонила Нина Петровна, я сама звонила Костику, который оказывал мне моральную поддержку. Я как раз сказала про девчонок.
– Я их не воровал, – рассмеялся он.
– Но спал с ними обеими?
– Чего ж не осчастливить девок? Для них это будет воспоминание на всю жизнь.
«Какое самомнение!»
– Ты не думаешь, что они рванули за тобой в Питер?
Косте стало откровенно смешно.
– Как они меня здесь найдут?
Ответить я не могла, но знала, что женщина в поисках мужчины способна продемонстрировать редкую находчивость. Фамилию девчонки должны знать. Вообще-то могли выяснить и прописку – ведь семейка Нины Петровны официально регистрировалась в гостинице. У нас же говорили в городе, что приехали муж и жена и, вероятно, ее мать. Я только не знала адреса или адресов регистрации моих нанимателей. Это в нашем городе все жили, где прописаны. А эти могут жить в одной квартире, а быть зарегистрированы в разных местах.
Слава открывал дверь своим ключом. Я тут же вышла в коридор его встретить – и мы замерли напротив друг друга.
«Плюшевый медведь», – почему-то в первое мгновение подумала я.
Он был большой – возможно, набрал вес за время пребывания в больнице, хотя и на фотографиях и записях казался немаленьким. Но ведь это были не последние фотографии, и записи делались даже не в последний год.
Он был какой-то уютный, комфортный… Да, в облике имелось что-то медвежье, но это был добрый медведь – дрессированный. Или плюшевый.
Как этот человек занимается бизнесом? Как этот человек смог создать несколько предприятий, которые успешно работают? Или внешность обманчива? Но я же сегодня разговаривала с ним по телефону! Или он был таким только с Ларисой?
– Мой руки, Слава, – спокойно сказала я. – И пойдем ужинать. Я тебя уже заждалась.
– Я душ приму, – произнес он. – Минут через пятнадцать буду готов.
Слава на самом деле пришел на кухню через пятнадцать минут со слегка мокрыми волосами, уже не в костюме, а в спортивных штанах и свободной клетчатой рубашке навыпуск. В руке держал бутылку вина.
Я покачала головой.
– Тебе нельзя пить?
– Пока нет.
Слава опустился на табуретку. Пока я не заметила у него никаких физических увечий. Он абсолютно нормально двигался, не хромал, его не перекашивало ни от каких движений. То есть, по-моему, ни одно движение не причиняло ему боль.
– Лариса, объясни, где ты была все это время.
Я положила ему на тарелку курицу и овощи, потом себе, затем села напротив и спросила:
– Ты ничего не помнишь?
– Я не помню, почему ты уехала. Мы так сильно поругались?
– Ну… мы, конечно, ругались. Но ты сам оплатил мне лечение.
