— Татьяна Александровна! — Володька, проламываясь сквозь кусты, предстал перед моими очами пыльный, взъерошенный и злой как… опер. Короче говоря, совсем непохожий на ожидаемого принца. — Вы в порядке, Татьяна Александровна? — обратился ко мне Володька с дежурным голливудским вопросом.
Я пожала плечами:
— Если не считать ограниченности в движениях, — проговорила я и, сделав шаг вперед, едва не упала.
— Все понял! — моментально отреагировал Володька. — Сейчас принесем носилки!
Я промолчала только из уважения к его дурацкому майорскому званию, чтобы не опозорить его перед подчиненными, но мое лицо выглядело таким многообещающим, что Володька, лицемерно хихикнув, поднял обе руки вверх и быстро прокричал:
— Шутка! Юмор! Вы можете сами идти, Татьяна Александровна?
Не удостоив его ответом, я фыркнула, оперлась на его руку и таким способом добралась до машин ОМОНа, стоящих во дворе дома Гуселкина.
Володька исчез в доме, оставив меня наблюдать грустное зрелище выноса останков Азбашева.
Машины «Скорой помощи» запоздало свистнули тормозами уже после того, как Володька, выбрав для перевозки раненого товарища — меня то есть — один из автомобилей, принадлежащих охране Гуселкина, проводил меня к нему и аккуратно посадил на переднее сиденье.
— Кто будет рулить? — спросила я у него, устраиваясь удобнее.
— Угадай с трех раз, — весело ответил Володька, садясь за руль и захлопывая дверку.
Мы выехали на трассу, нам навстречу мчалось еще несколько машин «Скорой помощи».
Володька уступил им дорогу и поехал к городу.
— Азбашева я уже видела, — сказала я ему, — а как Гуселкин?
— Так же, — ответил Володька, — посередине комнаты очень приличная воронка, можно подумать, что авиационная бомба грохнула. Ты сама-то где была в этот момент?
— В кресле сидела, — тихо ответила я, — за колонной.
— Можешь считать, что у тебя сегодня день рождения, — объявил мне новость Володька и свернул на объездную дорогу.
Видя, что трасса впереди пустая, как ей и положено быть в такое время, он вжал педаль газа в пол и помчался на предельной скорости.
Я улыбнулась, вспомнив предсказание костей, и потянулась на сиденье, размышляя о предстоящей терапии. Моя короткая юбка абсолютно непреднамеренно задралась выше, чем ей положено, а я и внимания не обратила на эту мелочь.
Володька, несколько раз покосившись на приоткрывшиеся возможности и, видно, решив, что дружба дружбой, а табачок врозь, решил прокачать информацию.
— Как ты там оказалась? — спросил он то, что давно уже нужно было спросить.
Совершенно непонятно, о чем он думал, поглядывая на мою задранную юбку, но я согласилась поиграть в его игру.
— Меня похитили, Володя, как «кавказскую пленницу», — призналась я и хлопнула себя по лбу, — бли-ин, забыла!
— О чем же это?
Володька слегка сбавил скорость и посмотрел на меня с беспокойством. Было заметно, что он уже готов прикусить себе язык за излишнее служебное рвение, ведь если из-за моей плохонькой памяти нам придется возвращаться обратно, то Володька имеет шанс лишиться законного приза спасителя: ему же всегда не хватает времени. Таковы уж условия жизни угнетенных женатиков.
— Мне сегодня вечером нужно было в морг, но теперь я в этом уже сомневаюсь, — сказала я, и Володька, поморщившись, согласился.
— Я вообще-то тоже в этом сомневаюсь, — улыбнулся он, поглядывая на меня.
— Ты не понял меня, опер, — отмахнулась я от его игривого настроения, — я не собираюсь шутить, пока, по крайней мере, — пояснила я. — Меня вызвали из дома телефонным звонком, очень ловко разыграв свои роли. Мне сказали, что, возможно, моя клиентка поступила к ним уже как их клиентка.
— Ловко, — кивнул Володька, — и ты купилась?
— Нет, конечно, — с негодованием отвергла я подозрения в своей неразумности, — я просто поехала посмотреть, кто так глупо шутит, ну и в результате произошла вся эта веселенькая история.
Я вынула из сумки сотовый.
— Возьми, опер, позвони и узнай. Тебе, наверное, скажут.
— Спасибо, у меня есть свой.
Володька выудил из кармана кителя телефон и задумался.
— Очень рада за тебя, — улыбнулась я, — но с этим телефоном тебе предстоит поработать. Бери, сейчас все объясню, и кроме того, позвони все-таки в морг, нужно убедиться, что это была лишь тактическая хитрость, а не грустная правда.
Володька ухмыльнулся, но, ничего не ответив, натыкал на трубке номер и отдал команду дежурному по РОВД.
— Сейчас проверят, — сказал он мне. — Так кто же тебя похитил, кавказская пленница? — спросил Володька, сворачивая на дорогу, уже напрямую ведущую к моему дому.
— Азбашев Рафаэль Константинович, а труп, якобы обнаруженный и нуждающийся в моем опознании, принадлежит любовнице Азбашева, Кате Фроловой.
— Надеюсь, не ты ее убила?
— Черный юмор, — ответила я, — кстати, у охраны Азбашева остался мой пистолет, его изъяли еще до того, как я попала в тот дом. Ты бы проследил его движения, а то навесят на него неизвестно что, так ведь потом не докажешь, что его просто отняли невоспитанные хулиганы.
Володька нахмурился и покачал головой.
— Вот-вот, — поддержала я его, — если из моего пистолета стреляли после того, как я его лишилась, каковы мои шансы отмазаться?
— Хреновые шансы, — признался Володька после молчания, — в таких ситуациях очень долго никто не говорит правды и все спихивают друг на друга: кто стрелял, зачем стрелял и прочие радости.
Я почесала затылок и, морщась, переставила вывихнутую ногу удобнее вперед.
Юбку я поправлять не стала. А зачем?
Мы добрались до моего дома сравнительно быстро, и Володька помог мне добрести до лифта.
— Ну что ж, юноша, — гордо спросила я, — вы так и бросите беззащитную девушку умирать в подъезде, не дав ей даже возможности принять душ и выпить кофе? Я одна вряд ли буду способна сама себя обслужить…
Володька уже открыл рот, чтобы что-то сказать неумное и не к месту, но промолчал, махнул рукой и поехал со мною в лифте ко мне в квартиру.
По пути я наконец-то начала ему подробно рассказывать все, что со мною произошло.
— Подожди-ка, — сказал он, останавливаясь перед моей дверью и забирая у меня ключи.
— Маловероятно, что кто-то меня ждет внутри, — заметила я, подчиняясь Володькиным требованиям.
Есть ситуации, когда нужно уступить мужскому насилию, чтобы потом насильнику некуда было деваться.
— Сам понимаю, — тихо пробормотал Володька, — но береженого бог бережет…
— А небереженого конвой стережет, — закончила я, — надеюсь, что это не про тебя, дорогой.
